– Смею заметить, вы, леди Анна, не властны меня от нее освободить.

– Но дело ведь идет обо мне! Так что я имею полное право отвергнуть ваше предложение. Вдобавок вы забрали себе в голову эту мысль, когда были еще больны и не вполне отдавали себе отчет…

– Вы бессильны что-либо изменить, леди Анна. Клятва принесена, и я ее сдержу, хотите вы этого или нет.

Краска гнева бросилась ей в лицо. Да как он смеет обращаться с ней подобным образом?! «Я ее сдержу…» И это заявлено таким тоном, словно она – вещь, которой он может распоряжаться по своему усмотрению, «…хотите вы этого или нет». Эти же самые слова всегда произносил ее отец, давая понять матери, сестре и самой Анне, что спорить с ним бесполезно. Воля владетельного лорда должна быть исполнена, и глупые женщины не смеют ему перечить. С каким трудом она сдерживалась, чтобы не наговорить родителю резких слов. Но отец и в самом деле был полновластным хозяином крепости. И вот теперь на эту роль в ее собственном доме претендует какой-то наемник, едва с ней знакомый…

– Сэр Морван, попрошу вас впредь помнить, что, какую бы клятву вы ни принесли Господу, это Его и ваше дело, но отнюдь не мое. Не рассчитывайте, что я с благосклонностью приму ваше предложение быть моим защитником. Мне слишком хорошо известно, что цена подобной услуги, оказанной любым из мужчин, может оказаться слишком высока, а польза от нее – сомнительна. – Она с достоинством вышла в коридор сквозь дверной проем, который он нехотя освободил, и, обернувшись, добавила: – И вот еще что. Никто из находящихся в этих стенах не смеет мной командовать. Даже Асканио. А уж вы тем более.

Анна провела весь день на ферме. Она объезжала лошадей и стреляла в цель из лука. В сумерках приехал Карлос, с его помощью она немного попрактиковалась во владении мечом. Асканио, более опытный боец, который прежде обучал ее этому искусству, остался в крепости. Теперь, когда Гюрван шел на Ла-Рош-де-Роальд во главе своей армии, Асканио не мог тратить драгоценное время на тренировочные бои. Анне пришлось довольствоваться услугами старшего грума.

В эти полные трудов и забот часы она отрешилась от мрачных мыслей о предстоявшей осаде крепости, но поздним вечером, в тиши спальни, вновь ощутила приступ тревоги, граничащей с паникой. О, как она ненавидела себя за такое малодушие!

Страх не отступал. Ей стало не по себе в маленькой комнате, где стены и потолок, казалось, вот-вот сомкнутся, погребая ее под собой. Выхватив из кольца на стене горящий факел, она вышла в коридор и поднялась по лестнице на крышу замка. С моря дул ветер. Он растрепал ее волосы, взметнул пышные пряди и забросил их ей на лицо.

Она прошла к парапетной стене с бойницами и повернулась лицом к морю. Ночь была темной, но на ясном небе горели звезды. Их серебристое сияние отражалось в легкой ряби, которой была покрыта поверхность моря. Анна поместила факел в кольцо на стене и плотнее запахнулась в плащ.

Если Гюрван атакует Ла-Рош-де-Роальд, никакие переговоры не спасут ее обитателей. Выдержать длительную осаду им тоже будет не под силу. Именно на это он и рассчитывает. Чума унесла жизни многих воинов и без того немногочисленного гарнизона, во главе которого стоит теперь не грозный сэр Роальд, а его юная дочь…

Ход ее мыслей прервал какой-то шорох. Она едва не вскрикнула от неожиданности и, обернувшись, увидела, как из лестничного проема выныривает на крышу темный силуэт. Высокая прямая фигура на миг замерла словно в нерешительности.

Анна тотчас же узнала сэра Морвана. Испуг ее прошел без следа, она облегченно вздохнула. Пусть утром они повздорили, но сейчас, в эту минуту слабости, она была несказанно рада его видеть. Он казался ей воплощением силы и решительности.

– Сэр Морван.

– Миледи.

– Подойдите сюда. Море нынче такое красивое.

Он взобрался на зубчатую стену башни и подошел к ней. Их разделяло не более фута. Морван задумчиво взглянул на ночное небо.

– Верите ли вы, что по звездам можно узнать будущее? – спросила она.

– Мой учитель уверял, что звезды знают все. Он преподал мне начала астрологии, но небо столько раз забывало предупредить меня о грядущих значительных событиях, что я перестал искать у него советов.

– Видно, вы просто были не слишком прилежным учеником. Жаль. Сейчас нам обоим не мешало бы заглянуть хотя бы на две-три недели вперед.

– Неужто это помогло бы вам побороть страх? Ведь вы все никак от него не оправитесь, хотя и скрываете это. Надо сказать, не без успеха. Но тем, кто вас хорошо знает, заметно, в каком вы смятении.

– Покажите мне женщину, которую не взволновало бы известие о приближении вражеской армии.

Пламя факела, дрожавшее на ветру, освещало контуры его мужественного, волевого лица. Анна не могла не залюбоваться им. Несколько мгновений она молча стояла, вглядываясь в его четкие, гармоничные черты, и наслаждалась чувством безопасности и покоя, которое возникло в ее душе, стоило только ему взойти на башню.

– Анна, за всем этим кроется какая-то тайна. Я это чувствую. Поведайте ее мне. Я не обману ваше доверие.

Она согласно кивнула. А ведь даже Асканио не был посвящен в подробности ее помолвки. Нет, она нисколько не сомневалась в преданности рыцаря-монаха, в его готовности принять за нее самый тяжелый бой и умереть ради ее спасения. Но при одном взгляде на Морвана Фицуорена, этого малознакомого ей человека, в душе ее возникала уверенность, что он сумеет не только защитить любого, кому потребуется его помощь, но в самом тяжелом бою отстоит и собственную жизнь.

– Мама умерла, когда мне было десять. А через год отец решил, что пришла пора просватать меня. Отец Гюрвана просил у него моей руки для своего сына. Союз этот был выгоден для обеих сторон. Та ветвь семьи Бомануаров, к которой принадлежат Гюрван и его отец, очень родовита, но владения их невелики и малодоходны. Мой отец приобрел бы в случае нашей помолвки влиятельного союзника, они же получили бы часть наших земель в сердце страны, близ Ренна.

Она немного помолчала, собираясь с мыслями, и затем продолжила:

– Они приехали на оглашение, когда мне сравнялось двенадцать. Гюрвану было шестнадцать. После церемонии я должна была отправиться в их замок, где моим воспитанием занялась бы леди де Бомануар, мать Гюрвана. Бракосочетание назначили через три года. Гюрван при виде меня не смог скрыть разочарования. – Она слабо улыбнулась, вспомнив, как вытянулось лицо жениха. – Я была столь же некрасива, как и теперь, и слишком высока для своих лет. Да и манеры мои, что греха таить, оставляли желать лучшего. Во время церемонии ему пришлось приподняться на цыпочки, чтобы поцеловать меня. Это задело его самолюбие.

– Юные леди до определенного возраста растут быстрее, чем их сверстники, – заметил Морван. – Но мне хотелось бы знать, зачем это вы оклеветали свою внешность? Вы на редкость хороши собой!

Анна приняла этот комплимент как дань вежливости. Это сказал бы на его месте любой благовоспитанный человек. Она поблагодарила его, рассеянно кивнув, и вернулась к своему рассказу: