Отдышавшись, он услышал голос следователя:

— И о том, что ты подраться любишь, тоже было в отчете. Но, я надеюсь, ты уже понял, что с нами этот номер не пройдет?

Окинув взглядом своих мучителей, Андрей понял, что вряд ли справился бы даже с одним из них, будь у него свободны руки и ноги. Это были, без сомнения, профессионалы, не чета давешнему особисту и, тем более, его "орлам".

"С наручниками они явно перестраховались. Этот урод Никифоров, со страху, видимо, расписал меня, как какого-то супербойца. Но что же делать? Сталину они звонить, понятно, не собираются. И рассказывать ничего нельзя, Вождь потом не простит. Значит, надо уйти в молчанку и ждать, пока Сталин меня найдет. Он наверняка уже ищет."

Старший спросил:

— Так на какую ты разведку, говоришь, работаешь?

Андрей, уткнувшись подбородком в грудь, молчал. Реакция не заставила себя долго ждать. Бесшумно подошедший Серега отвесил ему на этот раз, ради разнообразия, подзатыльник:

— Не тяни резину. Давай, колись!

— Говорить буду только в присутствии товарища Сталина! — как мог твердо ответил Андрей.

— Ишь ты, а почему не Папы Римского? — съехидничал следователь, на которого заявление Воронова не произвело никакого видимого впечатления. — Зря молчишь. Посиди до утра, подумай. Завтра мы будем разговаривать с тобой по-другому.

Остаток ночи Андрей скоротал в камере-одиночке, на холодном и влажном бетонном полу. Наручники, правда, с него сняли.

Утром он опять попал на допрос. Он вышел коротким:

— Ну что, надумал говорить? — поинтересовался старший.

— Нет, — Андрей с тревогой ожидал реакции следователя. "Блин, да когда же Сталин меня отсюда вытащит?"

Следователь пожал плечами и отвернулся. Его сотрудники сразу же отвесили Воронову пару оплеух, сопровождая их советами не затягивать с началом сотрудничества со следствием.

Старший, повернувшись обратно, вгляделся в Андрея, сидевшего с видом отданного на заклание барана и кратко приказал:

— Обратно в камеру!

Под вечер за ним опять пришли. Сковали руки, правда, уже спереди, завязали глаза и повели. Вывели наверх и усадили в машину. Она тронулась, и через пару минут Андрею сняли повязку с глаз. Через лобовое стекло машины он увидел башни Кремля…

— Я же вас предупредил, а вы не верили, — Сталин откинулся на стуле. — Теперь вам ясно, что гулять где-попало у вас не выйдет?

— Но я же не знал, что меня ищут. Думал, вы уже давно закрыли дело, — промямлил еще не отошедший от ночных событий Воронов.

— Я что, всезнающ, как Господь Бог? И я не должен вмешиваться в работу следственных органов, — отрезал Сталин.

"Так ты же сам это все и подстроил, сволочь усатая!" — дошло, наконец, до Андрея истинное положение дел. "Точно, сталинский метод – мордой в дерьмо, а потом отряхнуть и: "Ничего, товарищ, бывает. Идите работайте. Но уголовное дело на вас мы пока, на всякий случай, не закроем". Ну, гад, я тебе это еще припомню!" — думал он, прекрасно понимая однако, что сам спровоцировал своими чрезмерными требованиями такое отношение к себе. Теперь придется принять Сталинские правила игры.

— С этого момента вы будете передвигаться с постоянной охраной. Идите в соседнюю комнату, отоспитесь, а потом я вас ознакомлю с вашими новыми обязанностями, — жестко приказал Сталин.

— Не думаю, что вам понадобится, но на всякий случай вот в этом сейфе лежат папки со всеми телефонными номерами и адресами, — сказал, вручая ключ, Александр Николаевич Поскребышев, новый "шеф" Андрея. Лысая голова "шефа" при этом слегка покачивалась из стороны в сторону, словно бы говоря о неуверенности своего обладателя в том, что он делает.

— Понятно. А нет ли у вас укороченного списка "горячих" номеров, для повседневного использования?

— Нет. Мне он не нужен, я все номера наизусть помню. Можете составить себе сами. Но выносить это отсюда нельзя, — говоря это, Александр Николаевич с интересом разглядывал умными, глубоко посаженными глазами своего новоиспеченного сотрудника.

Официально должность Воронова называлась довольно длинно: "помощник по специальным вопросам заведующего особым сектором ЦК". Звучало солидно и пугающе для неосведомленного уха. На самом деле за грозным названием "особый сектор ЦК" скрывался личный секретариат Генерального Секретаря ЦК РКП(б) И.В. Сталина. А его заведующим и был Поскребышев. Так что можно было смело определить нынешнее положение Андрея как "секретарь секретаря Секретаря". Вот такая тавтология. Фактически же, круг обязанностей Воронова определялся лично Сталиным и, поэтому, Поскребышев, у которого и без того было три помощника и значительное количество второстепенных сотрудников секретариата, не совсем понимал смысл этого назначения. Но с распоряжениями Хозяина он спорить не привык и покорно взял на себя обустройство этого странного, неизвестно откуда появившегося около Сталина, молодого человека в хозяйстве секретариата. Кабинета, естественно, Воронову не выделили, не по чину, да и неоткуда было взяться в довольно ограниченных, сгруппированных возле приемной Сталина на втором этаже Сенатского корпуса, владениях секретариата, свободному помещению. Поэтому Андрею пришлось ограничиться письменным столом и личным сейфом, приткнутыми в угол соседней с приемной Хозяина комнаты, рядом с еще двумя столами работников канцелярии Вождя. В тесноте да не в обиде, так как только здесь, в помещениях секретариата, расположенных после поста, проверявшего и разоружавшего всех входящих в приемную Сталина, Андрей избавлялся от обязательного сопровождения своей охраны, приставленной Вождем. Пара охранников сопровождала его теперь везде, сменяясь каждые сутки второй парой. Кроме этой постоянной четверки наверняка было еще и негласное сопровождение. Ведомственную принадлежность "своей" четверки Воронов затруднялся определить. Ходили они в гражданских костюмах, имели, как выяснил Андрей, чекистские звания, а приказы получали непосредственно от Сталина. Выяснить, были ли эти молчаливые люди работниками какого-либо отдела НКВД, подчиненными начальника охраны Сталина генерала Власика или вообще сотрудниками пресловутой личной спецслужбы Вождя не представлялось возможным. Да и не имело особого значения. В любом случае они были особо доверенными людьми Вождя, так как по его распоряжению обязаны были присутствовать при каждом разговоре Андрея с любым человеком, кроме самого Сталина и, что не удивительно, Рычагова. То есть тех людей, которые знали о настоящем "облике" Воронова. Как и предполагал Андрей, Вождь решил не делиться с товарищами по партии новым источником информации, отсюда и все ограничения. Охрана не выпускала Воронова из внимания даже в квартире, которую выделил ему Сталин. Квартира, в доме новой постройки, была разделена на две части: спальня и небольшой салон, где обитал Андрей, соединялись с большой прихожей, по размерам не уступавшей спальне. Оттуда же была дверь на кухню. Охрана постоянно находилась в прихожей, где для ее удобства был поставлен диван и стол. Комнаты Андрея прослушивались, причем охранники демонстративно не скрывали этого. "А если я захочу девку привести?" — чуть было не стал выяснять у Сталина Воронов, но вовремя себя одернул, вспомнив недавний "урок". Вообще-то даже "квартира усиленного режима" вначале показалась Андрею счастьем, он ожидал, после своих дурацких выходок, более строгого отношения. Но видимо, Сталин решил не перегибать палку, лишь указав Воронову, хоть и несколько малоприятным способом, на границы его поведения. Так что сидение взаперти отменялось, что чрезвычайно радовало Андрея.