– Она поймала поднимающийся вверх тепловой поток. Хорошее подспорье для тех, кто устал. Ты тоже можешь его поймать. Пусть мы и не поднимаемся до высоты совиного полета, но у нас тоже есть название для высшей точки прыжка – «точка волка». Для нас это самое близкое состояние к полету. Готов попробовать?

Фаолан настолько взволновался, что даже немного подпрыгивал от нетерпения.

– Ну хорошо. Только не торопись. Когда я скажу «прыгай», прыгни.

Фаолан ощутил особенно теплый порыв ветра.

– Прыгай!

Фаолан неожиданно для себя буквально взлетел вверх – так быстро, что не успел даже как следует удивиться. Горящие угольки мелькали вокруг, словно звезды. Да и сами звезды теперь должны находиться ближе – ведь он висит посреди неба, посреди этой удивительной равнины, по которой рассыпаны созвездия.

Конечно же, волк не летел, но был близок к этому. Вместо перьев у него мех, вместо крыльев – ноги, и все же по всему телу разливалось какое-то подозрительно знакомое ощущение. У него даже немного зачесались плечи в тех местах, где лопатки соединяются с позвоночником. Теплое течение приятно грело брюхо, придавая ему дополнительные силы. Ему настолько понравилось находиться в мире сов, что он почти позабыл обо всех движениях, кувырках и трюках, которым обучился за последнее время. Он просто поджал лапы, чтобы приземлиться без ошибок.

– Фаолан! Добро пожаловать в небо!

– Гвиннет!

Сова помахала крыльями и отлетела от друмлина.

– Превосходно! И в самом деле неплохо, – похвалил его Крюк. – Но ты забыл о движениях разведчика.

– Да, забыл, – с сожалением признал Фаолан.

– Не волнуйся, так часто бывает с волками Стражи, когда они впервые открывают для себя теплые потоки. Посмотри на Эдме у Моргана. Она тоже их осваивает.

Фаолан присмотрелся к соседнему костяному кургану. С его вершины тоже то и дело прыгала маленькая волчица. «Вот она не забывает сделать сальто и двойной разворот, – не без зависти думал Фаолан. – Наверное, ее не так легко отвлечь, как меня».

Тут к ним снова подлетела Гвиннет.

– А ты неплохо прыгаешь! – сказала она, усаживаясь на вершину друмлина. – Прирожденный летун, если можно так выразиться.

Фаолан вновь почувствовал уверенность в своих силах.

– Да, но я забыл выполнить движения разведчика. Просто меня охватила радость, оттого… когда…

– У тебя был такой вид, как будто ты один из нас.

– Точно! – подтвердил Фаолан, склоняя голову и заглядывая в черные глаза совы.

– Правда, Фаолан, я никогда не видела ничего подобного!

* * *

После окончания своей стражи довольный Фаолан вернулся в логово.

– Правда, было здорово, Эдме? – спросил он, спускаясь по лазу внутрь. – Я про те потоки, которые поднимают. Мне показалось: еще немного, и я взлечу прямо как сова… – он замолк на полуслове. – Эдме?

Эдме меховым шариком сжалась в углу, зажав морду лапами. В логове царила мертвенная тишина.

– Что случилось?

Не подымая лап, Эдме что-то пробормотала себе под нос.

– Кем тебя назвали?

– Далахдом, – повторила Эдме.

– Далахдом? Нет, быть не может!

– Может. Теперь мне нельзя прыгать три дня.

– Но что ты сделала?

– Помнишь специальные кости, которые расположены так, чтобы было удобнее прыгать?

– Да.

– Я не выразила им надлежащего почтения.

– И поэтому ты теперь далахд? Крюк ничего не говорил мне о надлежащем почтении. А что сказала Моргунья? – в недоумении задавал вопросы Фаолан.

– Моргуньи не было, ей нездоровится. Меня сегодня обучала Банджа.

– Банджа? Этот старый мешок с костями?

– Она ненавидит меня, Фаолан. Не знаю почему. Ну, то есть у нее тоже один глаз, и поэтому вроде бы она должна понимать меня лучше, как и Моргунья. Теперь я три ночи не имею права подходить к курганам. И как мне совладать с ветрами-ветрищами?

– Нет, это неправильно. Совершенно неправильно. Моргунья бы так не поступила. Мы должны выразить протест, – решительно произнес Фаолан.

– Не стоит. И вообще это мои трудности, а не твои. Просто переживу и забуду.

Эдме немного повозилась на шкуре карибу, сжалась еще плотнее и постаралась заснуть.

* * *

Но никто из них не сомкнул глаз. Они думали о Бандже и о том, как она несправедливо отнеслась к Эдме. Прямо какая-то загадка! И хотя постоянные упреки и насмешки Банджи нельзя было назвать оскорблением, они сильно раздражали.

– Фаолан, ты не спишь?

– Нет.

– Скучаешь?

– По чему?

– По прежним дням?

Фаолан резко вскочил на ноги.

– Эдме, ты что, кэг-мэг? Скучать по жизни глодателя? Скучать по МакХитам и «добрым» соплеменникам?

– Нет, я не в этом смысле. Знаешь, когда мы были на гаддеглоде, мне казалось, что настало самое прекрасное время в моей жизни. Ну, за исключением Хипа. Мне очень нравились другие глодатели – Крекл, Тирлач, Свистун.

– По Свистуну я тоже скучаю. Он такой… – Фаолан замялся, подыскивая нужное слово. – Такой особенный. Мне нравилось, как он говорит. Как будто у него в горле такая дыра… не знаю, такая дыра, от которой слова становятся красивыми, даже когда он хрипит.

«Подумать только! Банджа вынудила нас скучать по старому времени, когда мы были глодателями!» Потом Фаолан вспомнил о Мхайри и ее сестре Дэрли. Сейчас Мхайри, наверное, уже стала полноценной загоняющей клана МакДунканов. Обе сестры встали на защиту Фаолана, когда его обвинили в убийстве малькада на холме, и обе искренне обрадовались, когда серебристого волка оправдали и выбрали членом Стражи. Сейчас Фаолан разрывался между двумя чувствами – скукой по старым знакомым и злостью на Банджу, из-за которой пытался найти что-то хорошее в своей прежней неприглядной жизни.

– И еще одно, Фаолан, – прошептала Эдме и тяжело вздохнула. – Знаешь, что она сказала, когда я неправильно приземлилась на ключевую кость?

– Что?

– Она сказала: «Ты и твой дружок Фаолан – щенки-молдварпы».

– Что? Она назвала нас молдварпами?

Слово «молдварп» считалось одним из самых оскорбительных среди волков.

– Да-да. Даже не знаю, что она имеет против тебя, кроме того что ты мой друг.

– Кэг-мэглоск, – пробормотал Фаолан, добавив еще странные слова, которые Эдме сочла ругательством на древнем волчьем языке.

Во мху, покрывающем камни страны Далеко-Далеко, появились крохотные белые цветочки, по размеру не больше когтя новорожденного щенка. В ясную ночь казалось, что звезды рассыпаны не только по небу, но и по земле. Но цветы эти недолговечны, и неожиданно налетевший бурный ветер с непривычным для лета снегом сдул эти маленькие звездочки с камней.