— Что случилось?

— Перед самым отъездом мне кто-то позвонил и сказал очень странную вещь. А тебе не звонили?

Она удивленно подняла брови.

— Нет. Что именно странное тебе сказали?

— Меня уговаривали не ехать сюда вместе с вами. Вернее, предостерегали. Кто бы ни был этот человек, он говорил, что с этой поездкой ничего не выйдет.

Сандра задумалась.

— Чушь какая-то. Что это может значить?

— Я тоже задавался этим вопросом, но более-менее разумный ответ найти не сумел.

— Может, это один из твоих друзей решил над тобой подшутить?

Такая мысль Бастиану в голову не приходила. Нет, все-таки тут что-то не так.

Он покачал головой.

— Номер не определился, но я, в общем-то, уверен, что не знаю этого человека.

Бастиан посмотрел Сандре в глаза.

— Ты случайно никого не знаешь, кому бы очень не хотелось меня здесь видеть? — Он запнулся, но всё же заставил себя договорить: — Или, может быть, у этого предостережения все-таки есть некая причина?

Девушка растерянно мотнула головой.

— Ну, в отряде есть парочка идиотов, которые на меня западают, — медленно произнесла она. — Может быть, они вовсе не в восторге, что я взяла тебя с собой?

Излишняя скромность Сандре не очень-то присуща, слегка усмехнувшись, подумал Бастиан. С другой стороны, она ведь правда очень мила.

— Может быть. Такое объяснение меня устраивает.

Он притянул девушку к себе, погладил по согретым солнцем волосам. На мгновение на ее лице промелькнула улыбка, но Сандра тут же решительно от него отстранилась.

— Нам надо идти. Иначе отстанем от остальных, а мне вовсе не хочется тут плутать.

Дорога снова полого поднималась в гору, и они шли молча, чтобы не сбить дыхание. Наконец впереди показался громадный вал высотой в человеческий рост — он преграждал путь, словно бросая отряду вызов. Земля здесь была перемешана с камнями, изломанными сучьями, раздавленными пнями, но опереться хоть на что-нибудь, чтобы перебраться на ту сторону, было практически невозможно. Доро уже пыталась вскарабкаться на вал, тяжело дыша от напряжения; наверху Пауль и Ральф помогали ей.

— Что это такое?

— Давний оползень, — объяснила Альма. — Для нас это просто удача. Его уже много лет никто не пытается убрать; значит, никого не интересует, что там, с другой стороны. — Она погладила фиолетовые цветки, росшие по склону вала. — Граница нашего царства, — задумчиво заметила она.

Один за другим они забрались наверх, почти без труда, если не считать Штайнхена: под его тяжестью земля и камни начинали осыпаться, и он два раза соскальзывал вниз. Наконец Бастиан поддержал его сзади, Пауль тянул сверху, и совместными усилиями им удалось втащить его на гребень.

— Куно фом Фасс будет вечно вам благодарен, дорогие друзья, — тяжело дыша, сказал Штайнхен и стал спускаться с вала.

Через пять минут все, в том числе Бастиан, были на другой стороне оползня. Здесь склон уже не был таким крутым, хотя спускаться всё равно приходилось очень осторожно.

Остальные члены отряда ждали их внизу, довольно уютно расположившись. Георг и Лисбет, обнявшись, сидели на скале, покрытой мхом. Айрис устроилась на пне, закрыла глаза и, улыбаясь, подставляла лицо солнцу. У ее ног вертелся Родерик, обнюхивая землю и яростно виляя хвостом.

— Скоро будем на месте, — сказал Пауль. — Там сможете отдохнуть.

Пора было идти дальше. Уже через несколько шагов Бастиан заметил, что лес по эту сторону вала выглядел иначе, каким-то более диким. Альма права: здесь уже давно никого не было, никто не вывозил упавшие деревья и обломившиеся ветки, всё было предоставлено самой природе. Скалы и рухнувшие стволы покрывали лишайник и мох; чахлые деревца еле-еле выживали в тени гигантских елей.

Внезапно в подлеске что-то затрещало, молниеносно пронеслось мимо ног Бастиана и вновь скрылось в зарослях.

Мы нарушаем здешний покой. Бастиан немного приотстал от остальных — все равно Сандра ушла далеко вперед, заболтавшись с Лисбет, — и остановился, прислушиваясь к звукам леса; он чувствовал, что всё вокруг было наполнено жизнью. Птичьи голоса. Жужжание насекомых. Шум ветра в вершинах высоких сосен. Несколько мгновений он чувствовал себя совершенно счастливым, словно вернулся на родину, о существовании которой раньше даже не подозревал.

— Бастиан, иди сюда! Мы на месте!

Вздохнув, он пошел на зов.

Ощущение счастья переполняло Бастиана. Пять дней здесь он выдержит без труда.

Перед большой круглой палаткой, похожей на юрту, был устроен невысокий стол из камней и палок. Варце, сидевший за ним вместе с Натаном, приветствовал Бастиана, отсалютовав ему глиняным кувшином. Узкое лицо у Натана в обрамлении темных волос Бастиан запомнил еще на ярмарке. Оба уже переоделись в свои костюмы и теперь что-то усиленно жевали, запивая водой из кувшинов, и о чем-то оживленно беседовали.

В палатке Бастиана и Сандру встретила незнакомая рыжеволосая девушка; в руках она держала абсолютно несредневековый клипборд[20]и ставила галочки в списке с именами.

— Привет, я Карина, мы еще не знакомы, — она весело поглядела на Бастиана. — Я вхожу в команду организаторов. Вы нормально добрались? — Не дожидаясь ответа, девушка указала на палатку чуть в стороне от лагеря. — Там можно переодеться и оставить вещи… те, что не подходят по правилам игры. Ну, вы наверняка знаете: мобильники, часы, сигареты и так далее. Сложите всё в рюкзаки и оставьте там. За сохранность не волнуйтесь, ничего не пропадет, если только лиса до вещей не доберется.

Нацелившись авторучкой в грудь Бастиану, словно шпагой, она добавила:

— Если б вы только знали, что мы для вас придумали! Просто фантастика, вот увидите. Если проголодались, то в ящике найдется хлеб и копченая колбаса. Считайте, что мы их вам дарим, только имейте в виду: дальше на нашу щедрость можете не рассчитывать. — Карина улыбнулась и откинула волосы на спину.

Бастиан не делал попыток прервать поток красноречия девушки, лишь молча кивал, соглашаясь со всем. «Хлеб и колбаса» наверняка прозвучало весьма заманчиво не только для него, так как за столом определенно уже собралась шумная компания.

Через полчаса, съев несколько бутербродов, он подхватил свой багаж и отнес в палатку, где переоделся и превратился в Томена — Томена Зененшнайдера. Бастиан выбрал самую тонкую из трех имевшихся у него шнурованных рубашек, брэ, как это полагалось по средневековой традиции, и шоссы. Обувь, слава богу, была с двойными кожаными подметками, а держалась на ногах только потому, что он туго зашнуровал крест-накрест бечевки на лодыжках. Посмотревшись в небольшое зеркало, наклонно прислоненное к стенке палатки, Бастиан увидел в нем совершенно незнакомого человека.