— Но... — слабо возразил ректор, — это было давно... и кто же воспринимает всерьез размолвку с трактирщиком?

— Мы воспринимаем, — твердо сказал дознаватель. — Особенно после того, как храм сгорел. У Ферфлюхтера были основания желать вам зла, и он довольно четко сформулировал свою угрозу. — ван Штанген помедлил. — Однако еще большее количество свидетелей подтверждает, что и Ферфлюхтер, и его домочадцы, и слуги вчера не отлучались из «Могучего Киндера» с самого утра и до пожара. Обслуживали посетителей.

— Значит, ваши вчерашние разыскания ни к чему не привели, — грустно подытожил Вассерсуп.

— Отчего же! — во взгляде ван Штангена сверкнуло несомненное торжество. Самое важное он приберег напоследок. — Нашлись люди, которые видели, как некий человек утром поспешно направлялся к храму Присноблаженного Фогеля по улице Кленов. Эта улица, надо сказать, упирается в площадь Кляйннахт, где стояла телега известного нам водовоза. А позже — как раз перед тем, как пламя охватило здание, того же человека видели убегающим от храма.

— И кто же это был? — спросил бургомистр.

— Вы еще не догадались? Право, я разочарован.Это был доктор Обструкций.

— Ну, вы и хватили, мэтр! — провозгласил молчавший доселе Пулькер. — Это ж надо — доктор!

— А в чем дело? — Ван Штанген был задет недостаточным успехом своего драматического выступления. — Конфликт между священнослужителем и врачом — это вам не ссора с содержателем пивной. Это солидно. Кроме того, у любого врача больше возможности совершить поджог даже средь бела дня. Доктор всегда и везде ходит с чемоданчиком, это не вызовет подозрений. А в чемоданчик нетрудно положить несколько флаконов с аквавитой, которая входит в состав многих лекарств, или какой-либо другой легковоспламеняющейся пакостью, полотно либо кудель, каковая служит материалом для перевязки, и огниво, как бы для прижиганий. Зайти в храм, разбросать пропитанные горючей смесью — ну, что там у него было — тряпки, пучки пакли, кудели. Поджечь их — дело нескольких минут. Пламя займется сразу же.

Я чуть было не брякнула: «Да, я видела, как это делается», но вовремя попридержала язык. А то пойди потом доказывай, что всего лишь была свидетельницей, как зажигательную смесь используют во время осады.

— Доктор Обструкций, в отличие от тучного и пожилого Ферфлюхтера — человек сравнительно молодой и сильный. Ему бы не составило труда быстро покинуть место преступления.

— Да не о том речь, мэтр! — не унимался Пулькер. — Наш Обструкций — трус, каких ни этот, ни Тот-сще-Свет не видывали. Когда прежние страсти приключались — что с портным, что со Шнауцером — он разве что лужей не растекся, так раскис.

— Прикидывался, — предположил кто-то из приставов, по-моему, Вайб.

— Я его с детства знаю, он всегда был трусом. Что ж он, с пеленок прикидывался?

— А вы ошибаетесь, полагая, что только смелый человек способен на преступление, — заметил ван Штанген. — По моим наблюдениям, самые закоренелые преступники получаются как раз из трусов.

— Господин дознаватель прав, — сказала я. — Трус вполне способен стать преступником. Но в случае с доктором Обструкцием мы имеем дело с вполне определенным видом страха — страхом перед насильственной смертью. Но при пожаре никто не погиб...

— Вот-вот! — подхватил ван Штанген. — Это объясняет, почему он выждал, когда все уйдут. Он боится убивать...

— И все равно, — я порушила наметившуюся между нами гармонию, — при всей весомости доводов версия не склеивается. Не вижу мотива. Даже такого, как у трактирщика.

— Верно, — поддержал меня ректор. — Вы, господин дознаватель, сказали: «конфликт между священнослужителем и врачом». Но его не было! Я никогда не ссорился с доктором Обструкцием! И с чего бы? Присноблаженный Фогель не осуждает врачевания, совсем наоборот. Ибо сказано в «Послании к симулянтам»: «Каково врачуете, таково и врачуемы будете»...

— Погодите, — вступил Вассерсуп. — Даже если это доктор, какая ему выгода от того, что сгорел храм?

— Ее нет, — спокойно ответил ван Штанген. — Что роднит данное преступление с предыдущими. Неужели вы не понимаете? Выстраивается цепочка из преступлений, которые выглядят немотивированными и никому не приносящими выгоды. И следующее преступление будет казаться столь же бессмысленным.

— А оно будет? — испугался Вассерсуп.

— Будет, будет, — успокоил его ван Штанген.

— Я же говорил — ад вырвался наружу в одном отдельно взятом городе и приведет за собой конец света!

— А вы посмотрите в церковных архивах, коль они поддаются прочтению — нет ли там какого-нибудь сугубого предсказания, относящегося к событиям в Киндергартене...

Я наконец улучила подходящий момент, чтобы обратиться с просьбой к Суперстаару.

Ван Штанген впал в некую растерянность — то ли убить меня презрением за ляпнутую глупость, то ли похвалить за то, что отвлекла внимание ректора. Но растерянность его продолжалась недолго.

— Будь в Киндергартене соответствующие службы, я бы установил надзор за доктором Обструкцием. Но вы не удосужились обзавестись полицией, а у меня каждый человек на счету.

— Вообще-то следить за кем-либо у нас — пустая трата времени, — откомментировал Пулькер. —Все знают друг друга в лицо, а посторонний тем более заметен.

— Это меня и остановило. Возможно, наилучшим выходом было бы заключить доктора в тюрьму, как мы уже сделали со Штюккером.

Бургомистр возмутился.

— Господин дознаватель! Городской врач, конечно, не велика фигура, но все же не сапожник. Обструкций — человек образованный, знает свои права, может потребовать мэтра Каквастама — это наш адвокат...

— Да сколько угодно! — По ухмылке ван Штангена легко было определить, что он думает о провинциальных адвокатах. — У него — права, у меня — полномочия держать подозреваемых под стражей.

— Тогда почему бы не посадить и Ферфлюхтера?

— Я подумаю об этом.

— Но ведь вы сами сказали, что Ферфлюхтер не мог совершить поджога.

— А сапожник Штюккер не мог так рассчитать выстрел, чтоб болт попал в лоб портному Броско. Но тем не менее портной был убит. А храм сгорел.

— Ничего не понимаю, — жалобно сказал Вассерсуп.

— А вам и не нужно ничего понимать. Нужно, чтобы понял я, тогда и вам все растолкую.

Неизвестно, каким еще высоким откровением следственной мысли собрался одарить нас ван Штанген. Дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся Бабс.

— Господин бургомистр, беда!

— Я же говорил, что цепь преступлений продолжится, — удовлетворенно произнес ван Штанген.

— Говори, — севшим голосом произнес Вассерсуп.

— Нынче ночью кто-то разрушил дамбу на озере Киндербальзам. Соседнюю деревню затопило, целебные источники забиты грязью...