— Да, я купил у него пенсильванский оловянный кофейник.

— Он будто бы упал со стремянки и якобы напоролся на острый предмет, но я начинаю сомневаться во всей этой истории.

— Квилл, давай не превращать изящные ностальгические рождественские статьи в криминальное расследование, — сказал редактор. — Босс желает, чтобы мы делали упор на идиллическую жизнь и доброе отношение к рекламодателям хотя бы до тех пор, пока не кончится рождественская распродажа.

— И все же в этом изящном ностальгическом районе происходит что-то непонятное.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую… И вчера кое-что произошло. Один из здешних пьяниц остановил меня на улице и сболтнул, что Гланца убили.

— Кто он? Кто это тебе сказал? — потребовал ответаРайкер.

— Просто местный забулдыга, но что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Похоже, он что-то знал, а через двенадцать часов после разговора со мной в аллее нашли его труп.

— В аллеях всегда находят трупы пьяниц. Тебе бы следовало это знать.

— И еще кое-что. Подруга Энди явно живет в постоянном страхе. Почему — пока не знаю.

— Слушай, Квилл, почему бы тебе не сосредоточиться на статьях про антиквариат и н поисках приличного жилья?

— У меня уже есть жилье. Я переехал на Цвингер стрит — где «Древности» Коббов.

— Там мы купили люстру для столовой, — вспомнил Райкер. — Расслабься и наслаждайся праздниками, и… Слушай, обязательно зайди к «Трем сестричкам», — оттянешься, что надо! Кстати, когда будет первый материал?

— В понедельник утром.

— Держи хвост пистолетом! — посоветовал Райкер. — И не валяй дурака. Подумай сам, возможно ли высосать из простого несчастного случая преступление государственной важности?

Квиллерен думал, что очень даже можно. Он собирался валять дурака и дальше.

Упрямо вознамерившись раскопать правду о смерти Энди Гланца, Квиллерен продолжил обход Цвингер стрит. Он прошел мимо антикварного магазина «Немного старины» (закрытого), мимо «Дракона» («голубого»), мимо магазинчика малярных принадлежностей (обанкротившегося), мимо книжной лавки (порнографической) — и добрался до вывески «Антиквариат» над входом в полуподвал, пропахший старыми тряпками и гнилым деревом.

Маленькая седая старушка в кресле-качалке напоминала отцветший одуванчик. Она равнодушно взглянула на Квиллерена и продолжала качаться.

— Я Джим Квиллерен из «Бега дня», — сказал журналист так вежливо, как только мог.

— Не-а, у меня не было таких страшно давно, — отвечала та пронзительным голосом. — Людям нравятся с фарфоровыми ручками идвойной крышкой.

Журналист окинул взглядом скопление неописуемого хлама и повысил голос:

— На чем вы специализируетесь, мисс Пибоди?

— Нет, сэр, я не снижаю цену! Не нравится — оставьте их в покое. Купит кто-нибудь другой.

Квиллерен поклонился и вышел из магазина.

Он прошел мимо бильярдного зала (с заколоченными окнами), мексиканского ресторанчика с вентилятором, гнавшим по тротуару горячий воздух (прогорклый жир, жареный лук, прокисшие скатерти), показался у фруктово-табачного магазина Папа Попопополуса.

Внутри стоял аромат перезревших бананов и перегретого примуса. Владелец сидел на оранжевой коробке, читал газету на родном языке и жевал прокуренный ус чрезвычайной пышности.

Квиллерен потопал ногами и похлопал руками в перчатках.

— Ну и холод, — пожаловался он.

Мужчина внимательно прислушался.

— Табака? — произнес он.

Квиллерен покачал головой.

— Нет, я просто зашел поговорить. Честно говоря, последняя пачка, что я у вас купил, оказалась не первой свежести. Попопополус поднялся и грациозно приблизился.

— Фрукт? Хорощий фрукт?

— Не думаю. Уютно тут у вас… Как давно вы в Хламтауне?

— Гранат? Хорощий гранат!

Хозяин продемонстрировал сморщенный плод с бледно-красной кожицей.

— Не сегодня, — ответил Квиллерен, поглядывая на дверь.

— Гранат делать детей!

Журналист поспешно ретировался. От двух протеже Энди, решил он, ему не суждено что-либо узнать.

Тут он заметил магазин «Три сестрички» с выставленными в витрине тазиками, кувшинами, плевательницами и неизбежной прялкой. Может, Арч Райкер и «оттягивается» от этой ерунды, но в намерения Квиллерена входило совсем иное. Он распрямил плечи и двинулся к магазину. Едва журналист открыл дверь, как его нос начал принимать радостные сигналы. Он чувствовал запах! Она?.. Не она?.. Да, пожалуй, это она… Похлебка из моллюсков!!!

Три женщины в оранжевых рабочих халатах перестали заниматься своими делами и повернулись к Квиллерену. Он, в свою очередь, уставился на них, потеряв на мгновение дар речи.

Женщина, которая сидела за столом и надписывала рождественские открытки, была брюнеткой с блестящими голубыми глазами и ямочками на щеках. Та, что чистила медный самовар, имела волосы роскошного рыжего цвета, зеленые глаза и ослепительную улыбку. На стремянке, развешивая гирлянды, стояла совсем юная миниатюрная блондинка со вздернутым носиком и красивыми ногами.

Лицо Квиллерена просветлело, способность говорить вернулась, и он наконец произнес:

— Я из «Бега дня».

— Да, мы знаем, — хором ответили сестры, а рыжая хрипловатым голосом добавила:

— Мы видела вас на аукционе и восхищались вашими усами. Самые сексуальные во всем Хламтауне! — Она подошла, прихрамывая — нога была в гипсе — и подала журналисту руку.

— Не обращайте внимания на мою сломанную кость. Я Клатра. Ужасное имя, правда?

— А я Амберина, — сказала брюнетка.

— А я Иврена, — прощебетали со стремянки. — Я в этом доме Золушка.

Рыжеволосая потянула носом.

— Ив, суп сейчас пригорит!

Маленькая блондинка спрыгнула со стремянки и кинулась в заднюю комнату.

Сияя ямочками, брюнетка повернулась к Квиллерену:

— Вы не откажетесь от тарелки супа? И чуточку сыра с крекерами?

Если бы они предложили сухари с гусиным жиром, он бы и то не отказался.

— Снимайте пальто, — сказала рыжая. — Здесь ужасно жарко.

Она скинула халат, открыв низкое декольте и большую часть своих пышных прелестей.

— Садитесь сюда, мистер Квиллерен. — Брюнетка убрала выбивалки с викторианского диванчика.

— Сигарету? — предложила рыжая.

— Я принесу вам пепельницу, — сказала брюнетка.