Возвращались пешком. Вокруг никто никуда не спешил. Жизнь бурлила только в центре, но Яне было куда интереснее пройтись по маленьким улочкам. Бродили по тихим улочкам между площадями, любуясь стариной и покоем. В гостиницу вернулись поздно. Только плюхнувшись на кровать почувствовала, как устала. Ральф опять занял своё место на диване, а она, вытирая слёзы и безутешно всхлипывая около него. Яна попробовала забраться к нему на колени или потянуть за собой в кровать, но натолкнулась на сопротивление. Он счёл себя вправе выразить ей своё несогласие. Его густые брови, сошлись на переносице, а лицо стало напряжённым. "Нет!" — сказал как отрезал он. Это добило её и в то же время успокоило. Обиду она проглотила, бестолковое дело обижаться на судьбу. Насильно мил не будешь. Можно только сломать чью-то и свою жизнь. Но здесь ей даже такой малости не дано, потому как у него и жизни-то нет, он призрак. Наверное, на такое гадкое, на что шла она, людей кидает от одиночества. От него же и поступки, за которые потом становится безумно стыдно, о которых позже думаешь и думаешь. Именно они способны лишить разума, догоняя и возвращаясь из раза в раз, паля огнём голову и душу. Надо заткнуться и беречь силы — впереди ещё прощание. Они так и просидели всю ночь, до первых проблесков рассвета, но даже они не пробудили в ней хоть маленького желания жить. Зачем? остаться в том склепе рядом с ним и все дела! Кому нужна её жизнь, ей точно нет. Их потревожила гувернантка с уборкой. Яна поднялась. Не глядя на него, привела себя в порядок и сдала номер. Решив, что ей больше без надобности и сюда возвращаться она не будет. Нашла женщину, ту, что ездила с ними и за гида, и за старшего группы. Предупредила, что дальше она со спутником, действуют по своему плану.

До городка доехали на машине, всего-то сотня километров. К поместью добрались опять на автобусе. Потом шли, взявшись за руки по милой дорожке виляющей по красивым лугам к кладбищу. Оглядевшись, нырнули в склеп. Опять повеяло таинственным, мистическим и потусторонним. Прикрыли дверь и включили фонарик. Нашли гроб с белым ангелом и отодвинули совсем не тяжёлую плиту. Одежда женщины почти истлела, но волосы сквозь века не изменили свой цвет. Белый. Должно быть некогда воздушные, как шапочка одуванчика, они лежали вокруг скелета паклей. На сложенных ручках огнём полыхнуло кольцо. Яна остолбенела. Вот это да! Граф не мог скрыть своей радости. Глаза его блестели. Яне показалось, что свет этого камня играл в них кострами.

— Яна давайте, действуйте, — еле выговорил он от волнения.

Она наклонилась и соединила камни кольца и браслета. Минуту ничего не происходило, а потом началось свечение. Ей вдруг стало не по себе. "Идёт восстановление, — поняла Яна, — и они встретятся и поговорят. А как же мне смотреть на всё это и завидовать. Будет непременно больно. Мне больно. Но такая их любовь достойна уважения". И тут она увидела её. Время не коснулось девушки. И она осталась точно такой же, как и была в те далёкие годы. Начало и конец этой истории был ей известен. Через несколько минут, девушка потянулась и села в гробу. Граф не помня себя от радости, схватил её бледную ручку.

— Ангел мой, Луиза!

Миг недоумения и она в его объятиях шепчет:

— Ральф, Ральф, родной!

— Луиза! Я и не чаял такого подарка. Ещё раз поцеловать твои нежные пальчики, прикоснуться к губкам. — Луиза, моя Луиза.

— Я так плакала, думала, что больше тебя не увижу.

— Прости меня, ангел мой. Из-за моей неосмотрительности случилось столько бед. Во всём моя вина. Только моя.

— Где ты был, что случилось, мой дорогой? — голос её дрожал.

— Меня убил отец… Я пролежал в том самом замке, у родника, где ты жила.

— Как убил, где мы? — огляделась она.

— Не пугайся, сердце моё, это склеп. Прошли века. Мы прах. Просто благодаря чуду, мы преодолели время, расстояние и не возможное…

— Ах, да, да. Припоминаю. Я тоже умерла. Я просто ничего уже не соображаю. — Она, поджав губки, потупила свои огромные глаза.

— Но почему, ангел мой?

— Тоска, — наморщила бледный лобик она, припоминая, — но я бы жила, ведь у нас родился сын. Ради него терпела бы белый свет, хотя без тебя он был мне не мил.

— Что же произошло?

— Ты прав, именно произошло. Мне, кажется, меня отравили.

— Кто посмел?

— Не знаю, Ральф… — Вцепилась она в его плечо.

Её взгляд застыл на его одежде. Он понял её недоумение.

— Теперь такая мода. Другое время, моя красота… По дорогам бегают кареты без лошадей, а в небе летают, перенося в своих вместительных животах людей, железные птицы. В зеркальном ящике, нажимая на пульт управления со спичечный коробок, можно увидеть весь мир.

— Мне трудно поверить в такие сказки Ральф, наверное, я совсем глупая, — взялась она точёными ручками за свою красивую головку.

— Не мучайся, радость моя, мне тоже было нелегко принять всё это. Расскажи мне лучше о сыне?

— Он сущий ангелочек, похож на тебя.

Ральф, не желая того, посмотрел на стоящие друг на друге гробы. Здесь лежат поколения его потомков. Как ни говори, а это его и её кровь и плоть, но отчего-то голова его занята только сыном. Он, не спуская её с рук, ищет, шевеля губами считывая таблички. Нашёл. Они долго стоят и молчат над ним. Позже когда они отошли Яна, тоже подобравшись, прочла. Сын Ральфа прожил довольно-таки долгую жизнь.

Потрясённая Яна старалась смотреть и слушать их горячий шёпот вовсю. Влезая в эту игру плоти и времени с головой, она хотела запомнить всё. Но своих чувств и жалости к себе сдержать не могла, отойдя в сторонку и не мешая их встрече, тихо плакала. Какая она красивая, как сказочная принцесса. Конечно, он влюблён в неё до безумия. А что она, Яна. Самая обыкновенная. А Луиза вся точёная, воздушная и сплошная нежность. Её смех льётся, точно колокольчик. Как мужчина может не любить такую. А она? Разве сможет так красиво откинуть головку или завести за неё руку, да и рука то её не такая нежная… Нет, что не говори, а женщины в веках растеряли свою нежность и утончённость. Конечно, ему хочется поднять этого закутанного в кружева ангелочка на руки и нести на край света. А на Яне джинсы и такая же куртка… Боже мой, как она смотрит на него, как поворачивает головку, а её пальчики точно из мрамора. Яна не успевала вытирать слёзы и, жалея себя, даже всхлипнула. Девушка в руках Ральфа насторожилась, и вопросительно посмотрев на него, закрутила маленькой головкой, от чего её белые кудряшки поднялись воздушным облачком. Только тут граф вспомнил о Яне и, не выпуская любимую с рук, подозвал:

— Сударыня, не надо прятаться, подойдите.

Яна, комкая мокрый платок и помогая ему рукавом сушить лицо, выйдя из-за гробов, подошла. Она изо всех силёнок старалась не выдать перед Луизой своих чувств, которые, руша запреты, поднялись из глубины её души даже при звуке его голоса.

— Луиза, эта девушка помогла мне найти тебя и добраться сюда. В её руках оказался браслет, камни которого подняли нас из праха. — Скосил он на неё глаза, улыбаясь жене.