Макс был на шаг от выигрыша, но тут Мэрфи, которому надоела роль зрителя, вдруг встал, обошел вокруг стола и, взмахнув хвостом, смел все фигуры с доски.

– Ой, какое невезение! – с озорной улыбкой воскликнула Джулия. – Придется начинать сначала.

– Не нужно. Я помню все ходы. – Макс стал расставлять фигуры на прежние места.

– Твой конь здесь не стоял.

– Нет, стоял.

– Да нет же. Он был вот здесь. А твой слон – там.

– Ерунда. Как мог слон стоять там? Джулз, сдавайся. – Макс откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу. – Ты проиграла.

– Ничего подобного.

– Раньше ты никогда не обманывала.

– Я не обманываю – просто хочу разрядить атмосферу.

Он сглотнул слюну – в горле пересохло.

– А что не так?

– Не знаю, но стоит мне упомянуть DVD, как ты странно себя ведешь. Почему ты не хочешь посмотреть, как дети выглядели при рождении?

– Я хочу, – соврал он.

Джулия встала, убрала шахматы и вставила диск в плеер.

– Хорошо, – сказала она. – Вот смотри: дети в роддоме.

Макс крепко сжал левой рукой бокал с вином, а Джулия неожиданно взяла его за правую руку и прижалась к нему.

– Это Ава, – объясняла Джулия. – Она родилась первой и хотя была меньше, чем Либби, но сейчас весит больше. А это Либби, У нее были сложности с дыханием, и... несколько дней мы думали, что она не выживет.

Пальцы Джулии впились ему в руку, и он понял, что этот просмотр нелегок и для нее.

– Они такие крошечные, – с трудом выдавил он.

– Близнецы всегда очень маленькие – у них ведь меньше места для того, чтобы расти. Но к моменту родов моя матка не смогла больше растягиваться из-за спаек, и пришлось сделать кесарево сечение.

– Какой ужас.

Макс изменился в лице. Почему, о господи, она ничего ему не сообщила? Хотя какой от него прок?

– Да, было тяжело. И я очень боялась. Едва тебе не позвонила.

– Я бы приехал, – хрипло произнес он.

– Да? Приехал бы?

Она посмотрела на него, а он отвернулся и повторил – правда, не очень-то убедительно:

– Да, приехал бы.

– Макс, я могу тебя кое о чем спросить?

Сердце у него упало.

– Конечно.

– Кто такая Дебби?

Вино перелилось через край бокала прямо ему на руку и расплескалось по дивану. Он вскочил и стал салфеткой промокать пятно. Джулия забрала у него салфетку и усадила обратно на диван около себя.

– Макс, давай поговорим. Кто она? Почему твоя мама так удивилась, когда поняла, что я никогда не слышала о Дебби?

Макс, не мигая, смотрел на нее, тяжело дыша. Но он обязан ей сказать... он давно должен был это сделать.

– Дебби была моей девушкой, – наконец произнес он чужим голосом. – Она ждала ребенка, и у нее был тяжелый токсикоз. Ей сделали кесарево сечение, но она не выжила. И ребенок не выжил. Мой сын. Он прожил пятнадцать часов и семь минут. Родился преждевременно, через двадцать шесть недель. Вот почему, когда ты стала показывать мне DVD... – Он стиснул зубы, сдерживая слезы.

Джулия молчала, молчала очень долго, а потом дрожащим голосом спросила:

– У него было имя? У твоего мальчика?

Он хотел ответить, но слова не шли. Наконец нашел силы тихо сказать:

– Да. Я назвал его Максом. В честь отца.

– Господи, Макс...

Глаза у Джулии наполнились слезами, и она зажала рот рукой, подавляя рыдания. Она плачет по Дебби и их сыну, которому суждено было прожить всего несколько часов! Макс не мог на это смотреть.

Горе настолько цепко держало его и не отпускало, что он был не в силах наблюдать, как рождаются его дочки. Боялся, что сердце у него разорвется, если он заставит себя досмотреть фильм до конца.

Он почувствовал, как Джулия утирает ему лицо, мокрое от слез.

– Макс, успокойся, – прошептала она. – Все хорошо.

И он поверил ей. Впервые за пятнадцать лет не стал сдерживать слезы, и они потекли у него по щекам.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На следующее утро Макс проспал до девяти часов. Джулия не помнила, когда он спал так долго.

В восемь она тихонько вошла к нему в комнату и увидела, что Макс лежит ничком и размеренно дышит. Как всегда, он спал голым, одеяло наполовину сползло, но в комнате было тепло, и она не стала его укрывать. Но как же ей хотелось забраться к нему в постель и обнять его! А вместо этого она на цыпочках вышла из комнаты, спустилась вниз и включила стиральную машину. Мэрфи принес ей свой мяч на веревке, приглашая поиграть, и она вышла с псом в сад, но вскоре вернулась в дом – нельзя оставлять девочек одних даже в манеже, они такие резвые.

Под негромкую музыку, доносившуюся из радиоприемника, Джулия складывала выстиранное накануне и высушенное над плитой белье, потом сварила себе кофе. Услыхав скрип половиц наверху, она вздохнула с облегчением – с Максом все в порядке, он проснулся.

Прошлым вечером они проговорили не один час. Он рассказал ей, как познакомился с Дебби, как они радовались, узнав, что она беременна. Рассказал про рождение Макса и про то, что мальчик умер у него на руках. И тогда Макс поклялся никогда не подвергать ни одну женщину подобному риску.

– Выходит, ты изначально не был против детей?

– Нет. Я бы их полюбил. Как сейчас девочек. Они – самые замечательные на свете. Просто не верится, что они у нас есть. Но я не знаю, как бы повел себя во время твоей беременности.

– А что бы ты сделал, если бы я тебе сказала?

– Не знаю, – он пожал плечами. – Не знаю, как вынес бы недели ожидания, опасаясь за твою жизнь. Видеть, как ты страдаешь, и страшиться того, что может случиться... Наверное, я не выдержал бы.

– А если у нас появится еще ребенок?

В глазах Макса промелькнула боль.

– Право, не знаю. Лучше не рисковать. Нам и так повезло – у нас есть девочки. Давай не будем забегать вперед.

Об этом пока рано говорить. Джулии самой не очень-то хотелось повторить свой опыт, да и врачи не советовали ей опять забеременеть. Но в любом случае, пока их с Максом отношения не станут прочными, рисковать она не решится. Одно знает точно – она не позволит ему отмалчиваться и замыкаться, как бы тяжело ему ни было вспоминать о Дебби и сыне. А девочки узнают когда-нибудь о старшем брате. От таких мыслей снова навернулись слезы, но она поскорее вытерла глаза.

– Джулз, тебе плохо?

– Прости. Я подумала о том, как мы скажем об этом девочкам, когда они подрастут, о том, что у них был братик...