Бурлюк бурлит, а тут — тихий лес, где прячется еврейский мальчик Отто с мамой, папой и старшей сестрой. Зимой — в подполе дома некоего Сл. И так — три года. Весной 45-го Отто выследило гестапо, его пытали, но он не выдал свою семью и был убит. Потом нашли и семью.

Язык Отто настолько прост, что не понять нельзя.

Ежедневная сводка погоды. От нее зависела жизнь.

Каждое утро, между четырьмя и пятью часами, — поход по воду, затем кофе, сон, обед, сон, ужин, хлеб и вода. Еда, особенно обед, описана в мельчайших подробностях. Названия продуктов, трав, грибов и ягод — самое сложное для перевода. Но с этим справится словарь.

Разовых событий немного. Несколько раз Отто с сестрой перепугались, заслышав в лесу шаги и чью-то речь. У Отто болела спина (три дня мама его чем-то растирала), маму неделю рвало…

Три года жизни — сто страниц, включая предисловие и послесловие.

Три года идет война, три года поэт, затворившись в своем кабинете, молится за мир, а он все не наступает и не наступает. Остается одно — революция.

И она свершается.

Владимир Абрамович служит ей словом и делом. Как депутат Петроградского совета рабочих и солдат руководит иногородним отделом, как бундовец — шлет своих делегатов на борьбу с антисемитскими выходками, как «политический защитник» — участвует в общественных адвокатских выступлениях, организовывает сбор материалов о еврейских погромах на Украине, редактирует «День» и публикует в нем аналитические статьи. Тем же, да только куда более страстно, занят Давид. Строчит статьи в меньшевистские газеты, разбивает в пух и прах меньшевиков-интернационалистов и большевиков, открыто разоблачает Ленина: немецкий шпион, платный агент германского генерального штаба. Летом 1917-го Ленин взрывается. Обзывает Заславского клеветником и негодяем, а его кампанию — грязной. «Грязная кампания клеветы грязных господ Заславских!» Давид был убежден, что Керенский этого фраера в страну не впустит. Но он ошибся. «Немецкий шпион» прибыл в столицу в запломбированном вагоне.

Арон в чате: «Ты мне писала в тот самый момент, когда пошла заваруха с утюгом…»

«А ты звонишь в тот момент, когда в столицу прибыл немецкий шпион…»

«Надеюсь, ты не стоишь на Финляндском вокзале с букетом?»

«Так что про другую Магдалину, и при чем утюг?»

«Вторая Магдалина — юная еврейка родом из Ужгорода. Промышляла секс-бизнесом. Ее накрыли. Причина превращения в Марию Магдалину ясна. При себе у нее была глянцевая открытка с изображением кающейся блудницы, и она привела свою внешность в соответствующий картинке вид — прямые распущенные волосы, темные подглазья и тому подобное. Тулузскую Магдалину она признавать не желала. Требовала призвать монахиню Феодосию из монастыря в Абу-Гоше. „Та меня знает и подтвердит, что настоящая — именно я. Ну вот те крест, доктор, не было у Марии Магдалины кудрей барашком!“ Магдалина тулузская сообразила, в чем дело, и попросила у меня утюг. Она распрямит кудри, и сердце ужгородской Магдалины смягчится. Ведь гнев — страшнейший грех, его отмаливать долго».

«И ты дал»?

«Да. тулузская положила курчавую голову на гладильную доску, занесла над ней утюг, а ужгородская — раз, и выхватила утюг из ее руки. Прыжок пантеры — финита ля комедия. Обе рыдали, обнявшись. Чувства-то великие!»

«Она же могла обжечься!»

«Истерия обслуживает себя разумно: как правило, ее жертвами становятся окружающие».

«Клеветник и негодяй» арестованы отрядом латышей по приказу из Смольного.

В редакции «Дня» велено было взять пятерых журналистов, в том числе и Канторовича, но того не оказалось на месте. Попались Заславский с Кливанским и трое случайных, в том числе сотрудник газеты «Раннее утро», который забежал в «День» на перекур. Через двое суток всех отпустили, и Давид разразился в «Грядущем дне» едким фельетоном.

Той же зимой Владимир Абрамович ездил в Дриссу, где ему предложили составить доклад об организации местного контроля Полоцкого района. В тошнотворном расположении духа он сортировал по стопкам отчеты по судопроизводству. Тетрадь, куда он записывал стихи, валялась на столе нетронутой.

После разгрома левоэсеровского мятежа, а случилось это в июле 1918 года, началась облава на «антибольшевистские элементы». Заславские, Канторовичи и Варшавские срочным образом выехали в Ермоловку.

Голод. Дневник Отто Вольфа. Гастрономический трепет.

«Поля ставит на стол невесть из чего испеченный крошечный штрудель, и все, как дикари из племени Тумба-Юмба, начинают плясать вокруг под хоровое экстатическое пение».

В Ермоловке они с Давидом и замыслили «Хронику». В 18-м году казалось важным оставить будущему фактический протокол событий. Все, что случилось, день за днем.

Рояль в ушах

— Я как раз недавно придумал одно чудо — называется Местный Поворот Времени. Например, если заснять на видеокамеру, как кто-то плюет на стенку, а потом прокрутить задом наперед, плевок со стенки соскочит в рот обратно.

— Что вы! По возвращении в собственный рот плевок облепят смертельные вирусы! Если вы где-то есть, обязательно носите маску и не