– Они не знают, – произнес он, – главного качества испанцев: чем больше они хотят есть, тем более упертыми становятся, а чем более стойко они переносят свои страдания, тем сильнее они заставляют страдать других.

Наиболее катастрофические последствия этого решения испытали на себе сами индейцы. Стараясь не попасться солдатам гарнизона, которые охотились на них, чтобы заставить работать на полях, краснокожие скрывались в самых бесплодных и пустынных частях острова, где в обычное время пищи хватало лишь небольшим кучкам бродяг. Толпы беженцев умирали от истощения в этой изоляции. Тропические болезни, усиленные недоеданием, наносили им еще больший ущерб, и, в конечном итоге, выжившие вернулись в долину, чтобы ловить рыбу в своих реках, охотиться в своих лесах и возделывать свою землю, покорно приняв новое закабаление.

В результате жестоких испытаний индейцы были так научены опытом этого мятежа, что теперь любой христианин мог даже в одиночку совершенно безопасно перемещаться по острову из одного места в другое, используя спины краснокожих, чтобы не утомиться.

В разгар бедствия, вызванного бегством индейцев, в Ла-Изабеллу и пришли четыре каравеллы, встреченные с восторгом оголодавшими испанцами. Однако флотилия доставила нечто большее, чем просто провизию.

В качестве королевского посланника на ней прибыл бывший королевский конюший Хуан Агуадо, чтобы на месте проверить достоверность жалоб, представленных ко двору падре Бойлем, командующим войсками Маргаритом и другими сбежавшими колонистами.

В Ла-Изабелле оставалось немало людей, согласных с беглецами и жаловавшихся на безграничную власть Колумба, тяжелый характер его брата дона Бартоломео и безудержное рвение невежественного дона Диего в стремлении возвысить их семью. Они протестовали против несправедливого распределения продуктов, которое семейство Колумба проводило каждые полмесяца, отдавая предпочтение тем, кто являлся их безропотными сторонниками, и наказывали сокращением нормы или полным отказом в выдаче продуктов тех, кто позволял себе критиковать действия губернатора.

– Короли, – возмущались недовольные колонисты, – присылают провизию из Испании для всех нас. Все это оплачивают Их Высочества, заботясь о нашем здоровье, и Колумб не имеет права заставлять нас медленно умирать от голода, распределяя то, что ему не принадлежит.

Адмирал, который в этот момент находился в глубине острова, не торопился вернуться в Ла-Изабеллу. С одной стороны, он стремился поговорить с Агуадо, но в то же время и опасался встречи с ним. Прибытие королевского посланника воодушевило всех недовольных жителей колонии.

Агуадо прибыл с поручением лишь составить отчет, но враждебная атмосфера вокруг личности Колумба вынудила его превысить свои полномочия и учинить расследование. Кроме всего прочего, вожди индейцев, собравшись вместе в доме брата Каонабо, направили оттуда жалобу на Колумба, поставив ему в вину многочисленные ошибки как его самого, так и его подчиненных.

Когда Агуадо уже начал поговаривать о возвращении в Испанию, а его корабли были готовы поднять якоря, на Гаити обрушился обычный для тропиков циклон, разрушивший значительную часть острова. Индейцы говорили, что никогда не видели ничего подобного. Ураган с корнем вырывал целые леса. Туземцы, увидев, как в мгновение ока исчезают их хижины, ринулись искать убежища в пещерах. Из тех кораблей, что стояли на якоре у Ла-Изабеллы, три пошли ко дну вместе с их экипажами. Остальные были разбиты и унесены волнами, проникавшими далеко в глубь острова.

Этот жуткий шторм напугал как индейцев, так и белых. Некоторые из индейцев верили в то, что ураган был послан их собственными богами или духами-защитниками, дабы дать понять сынам неба, что они должны уйти. Другие думали, что это бледнолицые приказали земле, воде и воздуху всколыхнуться, нанося такие ужасные разрушения, чтобы нарушить безмятежную жизнь острова и уничтожить его прежних обитателей.

Единственной каравеллой, которая удержалась на плаву, была «Санта Клара», в первом плавании звавшаяся «Ниньей»: маленькое суденышко с нелегкой судьбой, которому еще предстоит осуществить немало путешествий в новых землях, когда остальные, новые и более мощные корабли, потерпят крушение; закончит она свою жизнь лишь спустя много лет, в одном из океанских странствий, будучи совершенно ветхой и пропуская воду сквозь все бесчисленные заплаты корпуса.

Адмирал распорядился устранить все неисправности на «Нинье», а также из обломков разрушенных кораблей построить еще одну каравеллу, которой дал имя «Санта Крус». Он хотел вернуться в Испанию вместе с Агуадо, опасаясь содержания его отчета, который будет представлен двору. Необходимо было защищаться, используя все свое воображение и красноречие, рассказывая в очередной раз о близости земель Великого Хана, которые им так и не удалось пока увидеть, но которые, без сомнения, были уже близко. Самой большой проблемой было то, что Колумб не мог привезти никаких доказательств азиатского богатства кроме нескольких золотых украшений, полученных у касиков, бесчисленных чешуек, которыми покрывали рыбьи кости, и тонких золотых пластинок, которые индейцы носили в носу и ушах.

Однако пока шло восстановление двух кораблей, к счастью для адмирала были обнаружены самые богатые рудники на Эспаньоле.

Фернандо Куэвас знал историю этого открытия, не менее увлекательную, чем любой придуманный роман. У Фернандо был близкий друг, молодой арагонец по имени Мигель Диас, с которым они вместе служили на карраке под командованием дона Алонсо де Охеды. Он был одним из пехотинцев, сражавшихся под командованием Бартоломео Колумба. Арагонец любил поучаствовать в спорах и потасовках, а потому Куэвас стал избегать частого общения с ним и, как человек женатый, предпочитал спокойную жизнь. Однажды вечером Мигель Диас подрался с группой испанцев, тяжело ранив одного из них, и вместе с пятерыми своими друзьями, также причастными к этому, сбежал из Ла-Изабеллы. Они бродили по острову, пока не наткнулись на одну индейскую деревушку на южном побережье, неподалеку от устья реки Озама, в том месте, где впоследствии вырастет город Санто-Доминго.

Правила этими землями предводительница, которая спустя некоторое время влюбилась в Диаса и пригласила его открыто жить с ней, разделив с ним свою власть над племенем. Однако вскоре молодой арагонец затосковал по родному языку и своим соотечественникам, а потому, с одной стороны, мечтал вернуться в колонию, но с другой – опасался наказания, которому его подвергнут за совершенное преступление. Чтобы воспрепятствовать его уходу и пробудить интерес испанца к южной части острова, влюбленная индианка рассказала Диасу о богатых шахтах, расположенных неподалеку.

После того как юноша убедился в существовании золота и оценил плодородие этих земель, красоту реки и безопасность естественной гавани в ее устье, он вернулся в Ла-Изабеллу, расположенную в пятидесяти лигах оттуда. В поселении он узнал, что его противник оправился от ран, и, воодушевленный этим, предстал перед Колумбом с рассказом о своих открытиях.

Все это адмирал воспринял как волю провидения, позволяющего ему оправдаться по возвращении в Испанию. Отряд испанцев с Бартоломео Колумбом во главе и с Диасом в качестве проводника пересек остров в поисках той маленькой территории, которой правила страстная предводительница. Они нашли гораздо больше золота, чем в любой другой части Гаити, включая знаменитую провинцию Сибао. Все ручьи и речушки были полны золотого песка. По пути испанцы осмотрели разрытые галереи и истолковали это как признак того, что шахты разрабатывались и раньше. Кроме того, климат этой местности был более благоприятным для основания города, чем постоянная влажность Ла-Изабеллы, провоцирующая лихорадку.