Порывшись в своих карманах и в мешочке на поясе, я нашел только горсть вяленого мяса и трут, с помощью которого обычно разводил огонь сам. Все это я подбросил в чахлое пламя, мерцающее между камней. Не веря тому, что рядом не окажется хоть каких-нибудь дров, я отошел немного в сторону, и, как оказалось, очень вовремя. Несколько крупных булыжников отлетели с тяжелым стуком, и из-под камней появился крупный, размером с тарелку, паук. Вернее, это было что-то очень напоминающее по форме паука, словно полыхающего, сотканного из мелких огненных перьев, маленьких язычков. Паук был быстрый и проворный. Существо с жадностью набросилось на трут и мясо. Оно подгребало их лапками, и быстрые всполохи, составляющие его тело, становились ярче и трепетали все чаще.

Я зачарованно наблюдал за тем, как удивительное создание пожирает принесенную жертву, и не мог отвлечься ни на что другое. Когда же все подношения превратились в обгоревшие угли, паук приподнял передние лапы, окутался голубым сиянием и словно разделился. То есть пауков стало двое. Один, тот, что был побольше, как и прежде стал зарываться обратно под камни, а второй, совсем крохотный, остался возле меня. Он пробежал вокруг ног, словно обнюхивал, и замер, чего-то ожидая. Может, новых подношений? Но мне нечего было ему предложить. Паучок ждал. Терпеливо и очень сосредоточенно. Пошарив еще раз по карманам и складкам, я наткнулся на щепочку, думаю, что однажды использовал ее как зубочистку, и она случайно завалилась в складках. Не успел я протянуть огненному паучку эту щепку, как шустрое создание прыгнуло ко мне в руку, которую я чуть не отдернул, и принялось терзать кусочек дерева. Это было так странно. Если отвлечься от мысли, что пляшущий на ладони паучок соткан из языков пламени, то можно подумать, что он живой и похож на маленького котенка, такого же теплого и беззащитного. Пламя совсем не жгло, более того, казалось в руке приятным и нежным, так и думалось, что вот-вот замурлычет. Тем временем паучок расщепил лучинку вдоль на две части, одну стал пожирать сразу, а со второй заигрался. Он то бросал на нее крохотный огненный лепесток, то снова забирал его себе.

Я еще раз внимательно осмотрелся. Теперь большой огонь, породивший это забавное существо, – исчез. Словно его никогда и не было.

Играть со щепкой паучку быстро надоело, и он стал изучать меня. Оставаясь таким же теплым и мягким, словно зверек, юркнул мне под шубу и стал возиться в широком рукаве, щекотал, вертелся. Потом объявился на белом полотне рубашки, залез под ворот и словно прошел сквозь грудную клетку, облюбовав себе место где-то около сердца, как мне показалось. Он еще некоторое время шевелил лапками, устраиваясь поудобней, а потом затих и, наверное, уснул. Я ощущал только приятное тепло как нежное прикосновение дружеской руки.

И тогда у меня началась череда видений. В этот раз я точно разделял, видел как бы параллельно, не свой собственный поток мыслей. Мне привиделось огромное, просто неописуемых размеров пламя, бушующее, как безбрежный штормовой океан. От навалившихся образов и вспышек пошатывало, все вокруг мерцало, становилось с ног на голову. Было сложно определить, где верх и где низ. Реальности наслаивались одна на другую, путались, и в то же время что-то входило внутрь помимо воли. Это вызывало странные чувства. Чувство ликования и блаженства, полноты и завершенности одновременно. Огонь говорил со мной языком пламенных образов, огненными картинами. В считанные мгновения он рассказал о том, кем он был и кем стал. Отдал, как сокровенный дар, историю своей вечности. Что видел во всех мирах, где побывал, и что осталось для него недоступным и неясным. Я сам в этот миг стал воплощенным огнем, прожившим полноценную жизнь, который будет жить вечно, до самого конца творения.

Я был поражен и счастлив одновременно. Не было страха или неприязни, казалось, что именно этого я и хотел всегда, чтобы такое опасное существо было ближе, понятней. И не покидало меня. Объяснить все произошедшее я не мог, да и не силился это сделать. Я осознавал, что в этом странном месте возможно многое. А если так, то подобного следует ожидать и дальше.

Увлеченный этой мыслью, я пошел к берегу, где тугие волны гоняли вдоль полоски прибоя мелкие камни. Мне предстояло действовать дальше. Было необходимо двигаться и искать дальнейший путь, но похоже, что путь искал меня сам.

Скорее почувствовал, чем увидел, то существо, что появилось передо мной. Он был прозрачен, как и сам воздух. Но по контуру телесной оболочки пространство словно искажалось. Легко можно было определить размер, но мелочи ускользали, становились неясными, менялись непрерывно. Оставаясь вроде бы неподвижным, существо пребывало в постоянном движении. Его и не было, просто упругий, ощутимый поток воздуха, но я четко мог определить место, где оно находилось. Не уверен, что видел глазами. Скорее не только глазами, уверенность в знании придавали еще какие-то чувства, неизвестные прежде. Это стихии, они появляются здесь передо мной, как бы испытывая, проверяя на прочность. Мне почему-то вспомнилось видение с бродягой, который сидел в ночной степи у костра и, как мне казалось, разговаривал с ветром и с огнем и со мной одновременно. Я не слышал слов, но слова не имели значения. Главное то, что он понимал, что делал. А понимаю ли я, что происходит со мной сейчас? Со мной ли все это происходит? И это странное существо в виде паука, и бесформенное проявление ветра, вставшее на пути, – все это не плод моей фантазии, это обитатели храма.

Сомнения, как много их возникает. Как часто мы путаем реальность и вымысел. И проходим мимо в то время когда происходящее, может быть, самый важный момент в жизни.

Если люди говорят о духах стихий, то под этим они подразумевают каких-то конкретных существ, доступных нашим чувствам, а не своему воображению или фантазии. А есть ли у фантазии чувства?

Говорят, что дух ветра может быть суров, как и дух огня бывает безжалостен. Вода и земля тоже по-своему норовисты. Мы должны как-то обозначать то, что является предметом наших мыслей. Дать имя, определение. У всех них должны быть признаки и отличия. Иначе никакой разницы просто не будет.

В легенде говорилось, что тринадцать великих духов поделили между собой пять стихий. Пятая стихия не прельщала никого и потому досталась одному. Остальным же пришлось делить свою стихию между собой. Выходит, что тот же огонь является достоянием трех духов одновременно. Интересно, тот милый паучок, который сидит у меня под сердцем, он которому из духов принадлежит? Хотя дальше в легенде сказано, что все духи, кроме одного, лишились своего дара. Как и разума, и чувств, и лиц. И были им даны уделы. То есть духов разделили, и они не встречаются между собой. А что же стихии? Если опять обратиться все к той же легенде, то теперь они принадлежат только одному духу. И имя его Ситах-Ур. Прародитель моего рода и верховный из духов, оставшийся любимцем Создателя. Любая стихия в этом мире принадлежит ему и подчинена его власти. Потому что у него есть буквы закона!

А имею ли я право претендовать на часть его могущества? По праву рождения или по причине того, что сам дух смерти называет меня господином?

Огонь сам пришел ко мне в руки. Ветер стоит передо мной, ожидая то ли приказа, то ли приглашения. Может, ждет удобного момента, чтобы растерзать меня в клочья. Сдернуть с моих костей кожу. Я не знаю, но должен попробовать выяснить это. Пусть это выглядит нелепо, но я должен.