После наступления темноты мы наконец услышали голос Маруси. Она принесла нам какую-то еду и сказала, что попозже ночью принесет еще. По ее словам, нас выдал сосед, который донес властям, что кто-то прячется на конюшне, потому что туда все время носят еду. Маруся предложила нам через два дня уходить отсюда. У нее были родственники в городке в 30 километрах отсюда, которые могли бы нас приютить. Теперь за нами по пятам шел НКВД, и она боялась, что эти люди вернутся. В ту ночь я так нервничал, что не мог уснуть. Я наконец собирался покинуть это место, но снова мне предстояло отправиться совсем не туда, куда я хотел бы.

На следующее утро, еще до восхода солнца, Маруся принесла всем нам немного еды. Этого было мало, но она сказала, что вечером еды будет больше. Прошло десять часов, прежде чем я услышал, как пришли Маруся и жена Гриши, чтобы позаботиться о своих мужчинах. Маруся наклонилась над моим убежищем и тихо предупредила меня, что Шура придет ко мне через час. Но не прошло и десяти минут, как я услышал выстрел и рассерженные голоса нескольких мужчин. Энкавэдэшники вернулись, и теперь они были совсем рядом с конюшней. Я слышал, как один из солдат приказал:

– Выходите!

У меня кровь застыла в жилах. Какое-то время никто не выходил. Потом кто-то несколько раз выстрелил из пистолета в землю перед нами и снова прокричал:

– Сейчас же выходите!

Я слышал, как Гриша и Иван медленно вылезают из своих укрытий. Их обнаружили, противников было больше, и у них не было другого выхода, кроме как сдаться. Я застыл в оцепенении, лихорадочно размышляя о том, не раздастся ли команда покинуть убежище и в мой адрес. Я ждал, что же будет дальше, но окрика, адресованного мне, так и не последовало. Теперь я мог только ждать… ждать, когда Иван и Гриша выдадут меня.

Еще несколько секунд прошло в тишине. Похоже, на меня никто не обратил внимания. Хотя я и не слышал больше голосов, снаружи то и дело раздавались шаги. Потом шаги стали удаляться от дома. Двор застыл в тишине. Прошел еще час, и ничего не происходило. Я начал верить, что мне удалось выжить, когда вдруг услышал шаги, которые приближались к входу в мою нору. Я решил, что меня, скорее всего, выдали. Я уже приготовился к худшему, но, к своему облегчению, услышал голос Шуры, которая прошептала:

– Оскар, это я!

Она забралась внутрь и сомкнула вокруг меня руки. Она нервничала и все еще всхлипывала и тяжело дышала, когда рассказывала мне о случившемся.

– Это сосед. Он понял, что мы кого-то прячем. Он разыскал офицера НКВД и рассказал ему, что здесь, во дворе, он сможет найти кого-то из тех, кто скрывается. Зачем он это сделал? Мы всегда хорошо с ним ладили.

– Это война, – сказал я мягко. – Она так давит на каждого из нас, на наши жизни. Это ощущается по-разному. Возможно, он просто хотел остаться в стороне, не быть замешанным в чем-то, в случае если кого-то поймают.

Женщина все еще продолжала плакать. Я тесно прижимал ее к себе.

– Теперь все в порядке, и мы в безопасности. Нужно сохранять внешнее спокойствие.

Я не сказал больше ничего до тех пор, пока она не успокоилась.

– Оскар, когда из НКВД пришли вчера обыскать двор, они ушли с пустыми руками. Но они не ушли совсем. Вместо этого они остались где-то поблизости и продолжали наблюдать за тем, что происходит во дворе. Когда позже те две девушки вынесли из дому какую-то еду, сюда сбежались их агенты. Я видела все, что происходит, из окна. Они вбежали во двор, схватили девушек и приказали мужчинам выходить из укрытий. Они ничего не знали о тебе. Как только те двое выбрались наружу, офицеры сразу же увели их.

– С их стороны было очень милосердно не выдать меня.

Шура замешкалась на секунду с ответом, прежде чем прошептать:

– Оскар, все они мертвы.

– Они мертвы?

– Мертвы. Их казнили. Прямо в центре городка. Сразу же.

Она склонилась ко мне, и я обнял ее:

– Мне так жаль.

Я высунул наружу свободную руку и ухватился за доску, которую мы встроили в стену нашего убежища. Я сжимал ее изо всех сил.

– Они так много для меня сделали, а я почти не знал их. Я так многим им обязан. – Доска треснула, и это напугало Шуру. – Я должен уходить отсюда. Сегодня ночью. Ты в опасности. Они вернутся за тобой. Ты знаешь об этом. Мне нужно оказаться от тебя как можно дальше.

– Да, я знаю, – ответила Шура. – Но только не этой ночью. Не уходи сегодня ночью. Это слишком опасно. Подожди до завтра.

– Да, ты права. Пусть будет завтра. Но теперь тебе надо идти. Кто знает, не видел ли тебя кто-нибудь. Возвращайся в дом. Пожалуйста.

Она поцеловала меня и осторожно попятилась назад из норы по проходу.

На земле в укрытии она оставила мне ужин, завернутый в маленькое ручное полотенце. Какое-то время я просто сидел неподвижно, слишком расстроенный, чтобы есть. В конце концов я развернул свой ужин, который она оставила для меня. За многие недели мне впервые пришлось есть в одиночестве, без своих товарищей. Я свернулся на сене калачиком и уснул.

Снова появился и снова исчез дневной свет. Я опять остался сидеть в своем укрытии в надежде, что агенты НКВД не вернутся сюда в поисках остальных беглецов. На следующий вечер, как стемнело, я медленно выполз из своей норы. Но, оказавшись на открытой местности, я вдруг почувствовал себя очень больным и дезориентированным. За последние семь недель я ни разу не дышал свежим воздухом и не видел солнечного света. Шура через кухонное окно видела, как я рухнул на землю. Я просидел неподвижно на мягкой земле несколько минут, медленно и глубоко дыша, чтобы снова привыкнуть к окружающему миру. Выйдя из дому, Шура подбежала ко мне со словами:

– С тобой все в порядке?

– Да, все нормально. Просто мне нужно немного времени.

– Оставайся здесь, – велела она и побежала обратно в дом.

Потом почти сразу же вернулась с собранным для меня в узел большим полотенцем. Шура приготовила еды мне на дорогу. Я был очень благодарен ей за это. Улыбаясь, я посмотрел на нее и сказал:

– Спасибо. Большое тебе спасибо за все, что ты сделала.

– Куда ты пойдешь? – спросила Шура.

– Я думал об этом. Решил, что лучше всего будет пойти в сторону Днепропетровска. Думаю, что так у меня будет больше шансов найти немецкую армию. – В городе находился штаб вермахта, и я надеялся, что, вероятно, город все еще в наших руках[32].

Я начал подниматься с земли, и Шура помогла мне встать. Я несколько раз глубоко вздохнул и снова улыбнулся ей:

– Было приятно встретиться.

Она развернула меня вокруг и показала в направлении прямо на центр городка.