быстрее еще спящей коры. Он одновременно выхватил из тайника в кровати оружие, подскочил и нажал кнопку экстренного освещения.

— Стоять, не двигаться! — скомандовал он, высовываясь в холл.

Там, растянувшись в луже из пролитого сока, на полу лежала голая Дашка.

— Фу, ты меня напугала, — произнес Паша, опуская руки.

— Эт-то й-я т-тебя н-напугала?

Глава 10. Дарья

Даша знала, что у Кощея есть монстр. У всех есть монстры. Она встречала разных: липкую Похоть, алчную Зависть, гнилую Трусость, многоликого уродца Самоутверждение… Монстра Полякова звали Смерть. Это звучало бы пафосно, если бы не было констатацией факта. Не Убийцей. Убийца — это тот, кто испытывает чувства в процессе: азарт, страх, гнев, удовлетворение. В глазах Кощея не было никаких эмоций. Просто — чик! — и все. На этом — все. Николай Владимирович был рабом своего Спрута. Он упивался водкой и беспомощностью жертвы. Но у него не хватило бы духу убить. Не в смысле, что его мучили нравственные дилеммы. Спрут никогда не слышал ни о нравственности, ни о дилеммах. Нет, он просто слишком трясся за свою шкуру.

А Поляков — нет.

Не пистолет был оружием. Он сам был оружием, цельным, бездумным продолжением огнестрела. Все сжалось от ужаса внутри у Даши. И ноги отказали. Первой мыслью было, что Поляков узнал правду, и ей конец. Потом во взгляде Павла Константиновича появились проблески рассудка, и он опустил оружие. Ну правда, что он с трупом-то делать будет? Хотя кто знает, чему их там, в спецназе учили, кроме поедания жучков и червячков?

— Фу, ты меня напугала, — заявил Кощей.

Если он такой, когда напуганный, то как он выглядит, когда злой?

— Эт-то й-я т-тебя н-напугала? — Голос не слушался и дал петуха.

Сейчас начнется отходняк, поняла Даша, и пока ее не накрыло трясучкой, неловко, но решительно поднялась.

— Сп-пасибо за гостеприимство, П-павел Константинович, я, п-пожалуй, домой. Поеду.

На лице Полякова читалась растерянность. Охренеть! А что, она должна была извиняться? Это она чуть не обделалась от страха!

— Даша, прости. — Поляков стоял голый и пытался куда-то пристроить пистолет. Только чувство самосохранения мешало ей подсказать место. — Я не хотел…

— Я п-понимаю. — Она кашлянула, прочищая голос и возвращая над ним контроль. — Если бы хотели, я б-бы сейчас с вами не разговаривала.

Где она оставила одежду? А, в ванной! Там, где она переодевалась в купленное.

— Даш… — Поляков сделал к ней шаг.

— П-павел Константинович, вы б-бы оружие убрали.

Дарья закрылась на стопор. Понятно, что если Поляков захочет, то одно движение минусовой отверткой, и дверь окажется нараспашку. Если он захочет, ему и отвертка не нужна. Один «бабах» — и она как на ладони. Но он уже спрятал своего монстра. Поэтому вряд ли ей что-то угрожает.

Руки Даши тряслись, натягивая джинсы, но мозг работал в нормальном режиме. Может, даже яснее, чем обычно. Ведь как удачно сложилось: у нее одновременно появился и дополнительный рычаг воздействия, и повод провести выходные в одиночестве. Конечно, она великодушно простит его в понедельник. Но у нее будет целых два дня на то, чтобы поработать и привести в порядок мысли и чувства.

Ну а то, что она чуть дуба от ужаса не дала, так не самая высокая плата. Жива же, цела, здорова. Физически, в смысле. А на голову она больная по жизни была. Даша натянула верх, поправила одежду и сжала зубы, чтобы не постукивали.

Когда она вышла в коридор, то обнаружила там Павла Константиновича в верхней одежде. Лицо его было, как из морозилки. Оскорбился?

— Я тебя отвезу, — сказал он, застегивая ремень и избегая Дашиного взгляда.

— Я лучше на такси.

— Даша! — рыкнул Поляков, и Дарья вздрогнула. — Ну не надо из меня чудовище делать, — уже спокойнее продолжил он.

У Несветаевой аж челюсть отвалилась от такого заявления.

— Все, все, — он поднял руки и опустил голову, показывая, что сдается. — Такси — значит такси. Но я тебя в него посажу. Без вариантов.

Даша пожала плечами. Павел Константинович что-то быстро набирал в телефоне. Ее сотовый пиликнул в коридоре.

— Может, все-таки останешься? — Нет, он не умолял. Не просил. Не требовал. Он спрашивал. Без особой надежды, но вполне по-человечески.

Даша помотала головой и сжала пальцы в замок, чтобы не так дрожали. Жест не остался без внимания. Цепкий взгляд Полякова задержался на ее руках и поднялся к лицу. Дарья неловко улыбнулась. Приятно иметь дело с умным человеком. Понимает без слов.

Телефон запиликал настойчивее, сообщая о прибытии машины. Даша обулась. Павел потянулся к ее куртке, но Несветаева сказала, что сама. Она пока была не готова к физическому контакту, и здорово, что Поляков это понял и не стал настаивать.

Они спустились. Шеф открыл перед ней заднюю дверцу, и пока Даша усаживалась, с менторскими нотками произнес:

— Приедешь — обязательно позвони. Передавай привет родителям. — Таким тоном, будто каждую ночь ее отправляет. На Дашин взгляд ‑ перестраховка. Но для человека, который где-то возле постели держит оружие на случай разбойного нападения, наверное, это была лишь разумная предосторожность.

Таксист тронулся с места и бросил на нее взгляд в зеркало заднего вида.

— Поссорились, что ли? — поинтересовался он, но Даша вынула сотовый и сделала вид, что очень увлечена содержимым.

Разумеется, никуда звонить по приезду она не собиралась. Полякову придет СМС со списанием, а движение машины он может отследить по карте. Даша поднялась на свой этаж, сняла верхнюю одежду в прихожей и прошла в ванную. Ходить ночью вокруг дома было слишком, а вот посидеть в углу ванной, чтобы протрястись, это она запросто. Посидела, поревела, жалея себя и убеждая, что были в ее жизни моменты и похуже. Крупная дрожь постепенно сменялась слабостью, и Даша погрузилась в дрему. Проснувшись и обнаружив себя все там же, в углу, она встала, переоделась в домашнее и побрела в комнату, под теплый плед.

Утро вечера мудренее. Особенно, если оно начинается днем. Дарья выспалась. Она спала настолько крепко, что даже яркое, почти полуденное солнце из не задернутого на ночь окна ей не помешало. В теле чувствовалась легкая слабость после вчерашней истерики, но в голове окончательно прояснилось. Вчера она держалась хорошо, даже с позиции сегодняшнего трезвого рассудка. Даша позавтракала традиционной овсянкой и села за работу.

Просто потрясающе, как эмоциональная встряска сказалась на работоспособности. Концентрация внимания была пике, и Несветаева задания прямо как орешки щелкала одно