— Я не буду врать: меня заводит все это. Твои реакции, твое поведение — заводит. И я хочу тебя так, что… ну, про крышу рвет, я уже говорил. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Хочу, чтобы тебе было хорошо со мной.

От этих слов сжимало болью в висках, и Даша прижала к ним большие пальцы, поглаживая ребрами ладоней лоб. Одно и то же. Не в первый раз она слышала подобные — если не те же, — слова. Но слова — это всего лишь колебания воздуха. И рано или поздно монстр прорывается наружу, не в силах удержаться от соблазна. От близости крови.

— Да, конечно, — кивнула Несветаева.

— То есть ты согласна?

— Нет. — Почему она не может, как всегда, промолчать? — Конечно, ты хочешь.

— Но ты не веришь?

Дарья почувствовала в глазах горячую влагу. Ну это уже совсем ни в какие рамки не лезет! Еще расплакаться не хватало.

Она молча помотала головой и вытерла рукой слезы.

— Павел Константинович, — она постаралась подавить их в голосе, — капуста сейчас сгорит.

Он молча поднялся, помешал и снова сел на корточки:

— То есть ты меня не простишь?

Как объяснить, что она сейчас не о том, что он сделал, а о том, что он сделает?

— Я не привык жить с кем-то. Собственно, у меня в этом раньше не было потребности. Я действительно контуженный. В прямом смысле этого слова. В общем, в моей жизни были некоторые моменты… которые мешают мне жить нормально. Как нормальные люди.

Зачем он ей это рассказывает?

— И у меня есть определенные… привычки, ‑ назовем их… не знаю, ритуалами, что ли, ‑ которые помогают мне управлять своим состоянием. Спать с оружием — одна из них. Я понимаю разумом, что мне ничего не угрожает. Но мне спокойнее, когда я знаю, что оно рядом.

Дарья вспомнила его в кровати по утрам. Привычка спать, прикрывая голову, наверное, оттуда же.

— Я бы не выстрелил. В отличие от других, я не могу выстрелить просто так. Понимаешь?

Даша кивнула. К сожалению, боль из висков никуда не уходила.

— Я не причиню тебе боль, потому что действительно могу ее причинить. Поэтому всегда контролирую свою силу. Я не прошу тебя, чтобы ты меня не боялась. Хотя мне кажется, что как раз ты-то меня не боишься.

Несветаева пожала плечами. Она сейчас вообще ничего не знала и знать не хотела.

— Я прошу дать мне шанс. Еще один шанс. И если потом ты скажешь, что между нами все, я не буду тебя преследовать. Как тот твой… Не знаю, от кого ты сбежала.

Как все красиво звучит…

Как красиво.

Жаль, что слова — это всего лишь колебания воздуха.

Глава 11. Павел

Глупо жалеть о сделанном. Вообще жалеть о чем-либо глупо. Вот до чего доводит острый приступ паранойи. Если по-хорошему, то нужно выбирать: или девушке доверять, или с нею не спать. Но в данном конкретном Пашином случае это правило не работало. Ему просто не повезло. Пнул столик так, что он оказался на пути, Дарья собралась по нужде, а в зале было темно хоть глаз выколи… Звезды так сошлись.

Ну и немножечко клиника. У Кощея. Немного на всю голову.

…Господи, это ж надо было так налажать!

Что она подумала?

И что думает сейчас?

…Что-что? Что кое-кому надо к мозгоправу. Если упражнений с мороженым было недостаточно, чтобы прийти к этому выводу. Поляков не питал иллюзий по поводу своей кукушки-путешественницы: она съехала давно, и след ее потерялся во времени и пространстве. Среди тех, кто также был в курсе, числились Штык и Док. Не потому что Паша делился откровениями. Они сами были покорежены и понимали друг друга без слов. Другое дело, что людей посторонних Поляков со своей кукухой старался не знакомить. Может, в этом и крылась причина его избегания постоянных отношений? Сложно прятать свою ненормальность от человека, с которым проводишь 24/7.

Так или иначе, это свершилось. Ку-ку! Дарья, что удивительно, отнеслась к крезанутости Кощея довольно спокойно. В смысле, без истерики. И даже с юмором. А то, что уехала… Это нормально. Вот если бы она осталась, стоило бы внимательней приглядеться к ее промежности. Где-то там бы прятался член. И погоны.

Паша в который раз пожалел, что бросить курить. Но курить он бросил давно и крепко. К тому же глупо жалеть о том, что сделано. Сотовый в кармане пиликнул сообщением о списании. Если кое-кто надеялся, что Даша передумает и вернется, то самое время признать, что надежды беспочвенны, подниматься домой и наводить порядок.

…И тут Павел вспомнил об очень своевременном решении установить камеру!

Он открыл в телефоне программу, но был разочарован: экран чернел пустотой. Расстроенный Кощей хотел ее закрыть, но тут сбоку экрана вспыхнул свет, смутно освещая знакомую комнатку. Дошла.

Паша вошел в подъезд и попал в зону плохого приема. Матерясь так, что у сапожников уши бы отвалились, он поднялся на лифте, и домашний вайфай вернул изображение. Правда, на нем опять ничего не было видно. Лишь слабый луч света выдавал, что в квартире кто-то есть. Видимо, Дарья пошла в ванную. Микрофон на камере тоже оставлял желать лучшего. Или там просто было тихо.

Пошла девушка в душ. Что же ей песни петь обязательно нужно? В два-то часа ночи. Хотя на ее месте Паша бы просто лег спать. Но поскольку он был не на ее месте, а на своем, то вместо того чтобы спать, пялился в темный прямоугольник с серо-рассеянным лучом.

Сколько можно мыться? Она от него, как от скверны, отмывается, что ли? Стирает пемзой следы прикосновений?

Поляков сделал бутерброд с кофе. Потом еще один бутерброд. И еще один кофе.

На место раздражения приходило беспокойство: а вдруг ее переклинило от страха? Мало ли, как девушка могла отреагировать. Но на кухню она вроде не проходила. Черт его дернул так не вовремя попереться домой. Стоял себе, стоял, ворон считал в темноте, и на тебе! Мог бы дождаться, пока она спокойно зайдет. Убедиться, что все у нее нормально. Если день начался среди ночи и так лажово, то что еще от него можно ожидать?

В голову Паше вернулись подозрения. А вдруг она там нанюхалась или обкололась? А если ей нужна помощь? Остатки сна как ветром сдуло. И