Как-то утром Мальчик Йогурт, всё ещё тосковавший по дому, пошёл бродить по горам один-одинёшенек. Старый дуб спал, а мальчик хотел хорошенько сосредоточиться и представить лицо своего отца, которое боялся забыть.

Он отправился куда глаза глядят, выбирая самые узкие звериные тропки. И сам не заметил, как заблудился. За ним увязалась козочка, которой он дал лизнуть свои пальцы. А она угостила его молоком.

На узкой горной тропинке, бежавшей между отвесной скалой и глубокой пропастью, он встретил Памариндо Безумного. Тот вместо приветствия окатил его волной зловония.

Козочка, уже слышавшая об этом монстре (родители-козы старательно передают козлятам знания, которые пригодятся в жизни), испуганно заблеяла. Она схватила зубами краешек штанов Мальчика Йогурта и потянула: так она пыталась предупредить об опасности.

Но печаль Мальчика Йогурта была столь велика, что застилала ему глаза. У него больше не оставалось ни надежд, ни желаний. И страха тоже. Всё, что он имел, он покинул, и больше ему нечего было бояться. Он так сильно горевал, что заметил странное существо, лишь когда оно выросло прямо перед ним на тропинке.

Памариндо, поджидавший необычного путника, поднял физиономию, нехорошо улыбнулся и заглянул мальчику в глаза. Ни разу в жизни он не видел таких чистых и печальных глаз. Но главное, никогда он не видел, чтобы чьи-то глаза смотрели на него без малейшего страха, за исключением разве что улиток и слизняков: Памариндо их не трогал, потому что их плоть напоминала ему собственную.

Уж не снежный ли человек перед ним, подумал Памариндо, недоверчиво рассматривая незнакомца. Снежный человек запросто сам кого хочешь раздавит или разорвёт на куски. Памариндо слышал множество леденящих душу историй. А самое подозрительное — Белый Человечек его не боялся!

Сам того не замечая, Памариндо Сморчок начал уменьшаться. Ему казалось, что это не он уменьшается, а Мальчик Йогурт растёт! От растерянности ему даже померещилось, что на голове у существа два рога, а тело покрыто густой шерстью. Он задрожал. А задрожав, окончательно съёжился и сморщился.

— Пошёл прочь! Вон отсюда! — вскрикнул он, и голосишко у него звучал ещё забавнее, чем обычно: скрипел и скрежетал, как сломанная игрушка. — Уходи, уходи!

Мальчик Йогурт улыбнулся. Эта беспечная улыбка вызвала у Памариндо приступ настоящей паники.

— И-и-и-и-и… — тоненько запищал он.

Тут козочка опомнилась. Она пригнула голову, разбежалась и боднула рогами чудовище, которое к этому времени было уже размером с баскетбольный мяч. И, подобно мячу, чудовище отскочило от каменной стены! Оно запрыгало, пища, вопя и распространяя вокруг ужасающую вонь, прямо к пропасти.

Увидев, какая беда грозит этому странному существу, Мальчик Йогурт протянул руку, чтобы ему помочь. Но Памариндо клацнул зубами и отхватил у него кончики пальцев (позже после нескольких кружек козьего молока пальцы вновь отросли). Тогда-то он наконец понял, что перед ним всего-навсего йогурт, а поняв, яростно завизжал и мгновенно вырос.

— А-а-а-а, так это только йо-о-огурт!

Но чем больше он рос, тем у́же становилась тропинка вдоль пропасти и тем сложнее было ухватить того, кто на ней стоял.

В крошечном мозгу Памариндо Ненавидящего мало что помещалось. Зато в остальных частях его резиновой головы оставалось много свободного места. И постепенно все эти пустоты заполнились дикой, отчаянной, необъяснимой ненавистью к Мальчику Йогурту. Целью всей жизни Памариндо Ужасного отныне стала расправа над несносным Белым Человечком. Несколько раз это ему почти удалось.

Во время одного из нападений он и откусил руку Ванильной Девочки.

Ванильная Девочка явилась на свет из последнего сна капитана Скотта[13], который насмерть замёрз в Антарктике.

Отважный капитан заблудился среди снегов и ветра. Когда жить ему оставалось всего несколько мгновений, он открыл дневник и сделал последнюю запись. Затем вытащил из кармана кожаный мешочек, в котором хранилась фотография в рамке: это был портрет его жены. Он положил фотографию перед собой и любовался ею, пока глаза не сомкнулись под тяжестью льда, намёрзшего на ресницах. Слезинки скатились у него по щекам и застыли. А ещё он достал из мешочка стручок ванили и положил на ладонь.

Из последних сил он поднёс стручок к носу и вдохнул. Это был его самый любимый запах. Так пахли ванильное мороженое, ванильный чай, ванильный пирог, кувшин молока, настоянного на ванили. Он решил вспомнить перед смертью все эти простые, но чудесные вещи.

Он больше не чувствовал холода. Бескрайняя белая пустыня, окружавшая его со всех сторон, казалась уютной и гостеприимной. Он представлял себе ледяной дворец, чьи высокие башни, увенчанные зубцами-кристаллами, ближе к лету розовеют, первыми сообщая о приходе солнца в эту безымянную страну. Он представлял себе сады изо льда, цветы из снега, сверкающие ледяные колонны, чудесные пейзажи, подёрнутые инеем, высокие окна, покрытые изморозью.

Капитан Скотт засыпа́л с улыбкой и вкусом ванили на губах. В нём всё ещё теплился огонёк жизни. И главное, он был счастлив.

Ему снилась Ванильная Девочка. Крошечная и нежная, она целиком состояла из ванильного мороженого. У неё были длинные волосы, пахнущие ванилью, тёмные глаза, напоминающие ванильные стручки, и чудесный голос. А жила она в волшебном дворце.

Температура меж тем понижалась до смертельно низких значений. Сначала до пятидесяти градусов ниже нуля, затем до шестидесяти… Дыхание замерзало во рту капитана Скотта. Когда же оно почти оборвалось, его ледяной сон возник прямо перед ним. Он увидел великолепный дворец и в его прозрачных стенах — крошечную девочку из ванильного мороженого. Ванильная Девочка открыла капитану все тайны дворца — а дворец был доверху набит разными тайнами.

Когда спасательная экспедиция нашла капитана Скотта, бушевала сильная вьюга, а снегу намело так много, что ледяной дворец никто не разглядел. Не заметили и маленького личика с большими тёмными глазами, которые внимательно следили за спасателями из-за глыбы льда. В тот день Ванильная Девочка узнала, что её бледная кожа отличается от кожи обычных людей. А ещё она заметила, что все они носят бороду.

Девочка спряталась внутри дворца и решила никогда больше не покидать его стен.