Прижимая Грейс к себе, Андреас чувствовал ее разгоряченное тело. Грейс понимала, что должна вести себя осторожнее, но сейчас ей было на все наплевать. Ей было слишком хорошо. Она чувствовала себя живой, молодой и беззаботной.

Она касалась его тугих бицепсов через ткань рубашки. Его руки поглаживали ее талию, прикасались к груди. Грейс быстро ему улыбнулась, и он улыбнулся в ответ, его глаза потемнели.

Внизу ее живота разлилось приятное тепло, грудь отяжелела и стала чувствительнее. Андреас встал так, чтобы одна его нога располагалась между ее ног. Выгнувшись, Грейс резко глотнула воздух.

Она смотрела на его гладковыбритый подбородок, борясь с желанием прикоснуться к нему губами. От близости его мускулистого тела и лимонного аромата одеколона с нотками специй Грейс буквально парила над землей.

Музыка закончилась слишком быстро. Андреас страстно припал губами к ее ключице, а потом увел с танцпола. Ошеломленная, Грейс не переставала улыбаться.

Когда они добрались до своих мест, она присела за столик, но Андреас продолжал стоять. Достав телефон из заднего кармана брюк, он нахмурился, глядя на экран. Он показал Грейс на телефон, а потом на открытую террасу. Она понимающе кивнула.

После его ухода Грейс задумалась. Она явно играет с огнем.

И она не знала, сумеет ли вовремя остановиться.

Андреас присел за стол на террасе, собираясь перезвонить Кристосу. В отличие от остальных клиентов бара, которые любовались ночным небом, он сел так, чтобы видеть Грейс.

Оказалось, Кристос звонил просто для того, чтобы проверить, все ли готово для завтрашней церемонии. Андреас понял, что его обычно уравновешенный брат очень нервничает. Он почувствовал себя виноватым. Да, он выполнил свои обязанности шафера, включая организацию мальчишника в Афинах на прошлой неделе, но разве он делал все это от души?

Вспоминая телефонные разговоры Грейс с Мэттом и Лиззи, наполненные теплом, искренней заботой и интересом, он понял, каким чурбаном был последние несколько лет. Три дня назад он не имел ни малейшего представления о том, что какая-то безнадежно романтичная особа, которую он заберет в аэропорту, заставит его остановиться и подумать о собственной жизни.

Он подробно рассказывал Кристосу о том, как идет подготовка к свадьбе. Но чем дольше он говорил, тем сильнее отвлекался. К столику Грейс подошел какой-то мужчина. Потом он и вовсе подсел к ней – слишком близко, по мнению Андреаса. Он не понимал, почему она улыбается незнакомцу и ведет себя с ним так дружелюбно.

Его охватила ревность. Но тут Грейс повернулась и указала на него мужчине.

Незнакомец немедленно ретировался.

Грейс облегченно улыбнулась, когда вернулся Андреас.

– Наш столик в ресторане готов, – сказал он.

Она вышла за ним на террасу, а затем спустилась по каменным ступеням на нижний уровень. Их столик находился у стеклянной балюстрады с видом на Эгейское море и огни западной части города. Терраса освещалась пламенем свечей на столах, застеленных белыми скатертями.

Андреас порекомендовал ей заказать спагетти с омарами и местное белое вино.

Делая заказ, он казался рассеянным. Как только официант ушел, Грейс спросила:

– Все в порядке?

– Вы всегда привлекаете к себе столь пристальное внимание?

Озадаченная, Грейс откинулась на спинку стула:

– Что вы имеете в виду?

– Пока я разговаривал по телефону, к вам подошел мужчина.

– И что?

Он вперился к нее холодным взглядом:

– Почему?

Грейс на минуту опешила, но потом наклонилась вперед и с вызовом спросила:

– Почему он подошел ко мне? Ой, да ладно, Андреас, зачем вы меня об этом спрашиваете? Мы оба знаем почему. Он предлагал угостить меня коктейлем, но я сказала, что жду вас.

Андреас ничего не ответил, но продолжал недоверчиво смотреть на нее.

Грейс заговорила дрожащим от гнева и разочарования голосом:

– Несколько часов назад вы сказали, что доверяете мне. Вы лгали?

Андреас ничего не ответил, и она поняла, что их вечер подошел к концу.

Она положила салфетку на тарелку:

– У меня пропал аппетит. Я хочу вернуться на Касас.

Она собралась встать, но Андреас схватил ее за запястье. Он выглядел сбитым с толку.

– Почему вы не разрешили ему купить вам коктейль? – спросил он. – Мы же с вами не на свидании.

Она в шоке отшатнулась от него:

– Вы злитесь, что я ему отказала? Вы хотели, чтобы я согласилась?

Андреас энергично покачал головой:

– Конечно нет. Мне непонятно, что вас остановило.

Ничего не понимая, она ответила:

– Потому что я пришла с вами. Да, мы не пара, но сейчас мы вместе. С какой стати кто-то другой будет угощать меня коктейлем?

– Чтобы заставить меня ревновать.

Она почувствовала себя разочарованной.

– Боже, за кого вы меня принимаете? Я не играю в эти игры.

Какое-то время Андреас смотрел на нее, стиснув зубы.

– Простите. Я погорячился, – наконец произнес он.

Его раскаяние выглядело подлинным, но Грейс решила, что не позволит ему так быстро сменить тему.

– Объясните, что на вас нашло, – потребовала она.

Официант принес еду. Андреас переговорил с ним по-гречески, и официант унес тарелки.

– Я сказал ему, что мы поторопились с заказом и сделаем его снова, когда будем готовы.

Грейс кивнула и стала ждать, когда он заговорит. Потерев руками щеки, он пригладил волосы. Она смотрела на него и задавалась вопросом, почему ее так привлекает этот неисправимый сердцеед.

Андреасу стало тошно. Он повел себя гнусно и теперь был обязан объясниться с Грейс. Но, понимая, что придется ворошить прошлое, он чувствовал себя так, словно его душа разрывается на части.

– Два года назад меня начали шантажировать. Один папарацци сфотографировал мою жену, пока она занималась любовью с другим мужчиной на его яхте.

Грейс хотела коснуться его руки, но Андреас отстранился. Он не хотел ее жалости. Замолчав, он посмотрел на нее. В ее глазах не было жалости, только гнев. Он нахмурился, и она ответила на его невысказанный вопрос:

– Надеюсь, вы сообщили о нем в полицию, а ей высказали все, что о ней думаете? Как она могла так с вами поступить?

Удивленный ее возмущением, Андреас не мог найти ответ. Ему захотелось улыбнуться. Грейс так ожесточенно его защищает… Неудивительно, что она опекает брата и сестру.

– Лучше спросите, как я мог на ней жениться. – Именно этот вопрос проорал ему отец, обвинив в том, что он опозорил семью.