Много лет говорилось о том, что запущенное кладбище будет закрыто, уничтожено. Периодические попытки привести его в порядок были вызваны только интересом иностранных организаций и частных лиц, работающих в Петербурге, консульств Италии, Германии, Швеции.

В последнее время кладбище все же начали приводить в надлежащий вид, но в его окрестностях хватало еще старых коммуналок и темных углов. Впрочем, хватало этого и на Невском.

Здесь жил один мой знакомый – Немец. Он занимался транзитом через Прибалтику, торговлей в Польше и Германии. Этот весьма уважаемый человек вполне мог переселиться в более престижный район – возможностей и денег хватало. Но он упрямился. «Хочу быть поближе к предкам», – говорил Немец.

Погода на улице стояла типичная для середины лета в наших широтах – то есть мелкий сеющий дождик.

Мы встретились на главной аллее старого кладбища. Владимир Карлович, он же – Немец, небольшого роста, с благородной сединой, в добротном спортивном костюме. Худощавый и подтянутый Владимир Швендих выглядел словно вышедший на пенсию тренер. Собственно, тренером, и весьма известным, он и был. Его воспитанники занимали призовые места на всех соревнованиях по боксу в бывшем Советском Союзе.

Но Союз распался, одним только тренерством мастер спорта по боксу и спортивный наставник национальной категории прокормиться уже не мог. И он поначалу принялся гонять «тачки» через Прибалтику и Польшу. Боксерская подготовка и служба в Советской армии оказались весьма кстати, впрочем, как и монтировка. Бандюги, расплодившиеся на «караванных дорогах», стали за версту обходить невысокого щупловатого «водилу» и его товарищей. Потом Владимир Карлович и сам стал во главе доходного транзитного бизнеса. Занимался все теми же подержанными автомобилями, гонял «челноков» за товаром в Польшу и дальше – в Европу. Бывало всяко – были и «стрелки», и «разборки». Но были рядом и друзья, и ученики-боксеры, которые тоже подались в криминал.

Владимир Карлович Швендих проявлял стальную волю и решимость не только на ринге, но и в жизни. А теперь в этом почтенного возраста господине мало кто мог узреть широко известного в узких кругах криминального авторитета.

– Привет, Игорь.

– Здравствуйте, Владимир Карлович.

Мы пошли по заброшенным аллеям старого кладбища. Над нами шумели листвой деревья, шелестел по веткам дождь, умывая растрескавшийся асфальт.

– Хорошо тут, спокойно…

– Боюсь, это лишь видимое спокойствие.

– Затишье перед бурей, – кивнул умудренный опытом собеседник.

– Владимир Карлович, вы ведь в курсе всех событий, которые происходят в Санкт-Петербурге и его окрестностях.

Немец усмехнулся:

– Не слишком ли пафосно?

– Нет, – покачал я головой. – Вы ведь прекрасно знаете: чтобы выжить, нужно владеть максимально возможной информацией.

– Это, конечно же, так. Но еще нужно уметь дозировать эту информацию. Уметь ею распоряжаться наиболее эффективным образом. У знакомого моего убытки большие. Его девочки работать не хотят, боятся.

Я, что называется, навострил уши. Именно из таких крупиц информации и складывается общая картина, словно пазл собираешь. Эх, не сыскарь я, не контрразведчик. Помню, работали мы в усилении «конторы», шерстили села в Чечне. Так там их командир, майор ФСБ, – вот это волкодав! Ладно – отвлекся.

– Говорят, что напугали их.

Я посмотрел в лицо Немцу и неопределенно пожал плечами.

– Испугать девочек не так-то и просто.

– У них одну из хат разгромили, – вполголоса сказал Владимир Карлович. – Крови – по щиколотку. С ними было двое охранников, оба с «пушками». И их обоих положили. Девок – просто покрошили.

У меня перехватило дыхание. Несколько мучительных секунд я судорожно соображал.

Обычно притоны маскируются под «массажные салоны», «мотели», «рекреационные VIP-зоны». Но это – для очень дорогих «клиентов». Для, так сказать, «среднего класса» есть квартиры. В Интернете или в газете объявлений – мобильный телефон «массажного салона». Но находится он на квартире в обычной девятиэтажке, в одном из «спальных районов» Санкт-Петербурга. Там сидят девочки – на выбор. Выбираешь любую из них или сразу нескольких «жриц любви» и уединяешься с ними в отдельной комнате с огромной двуспальной кроватью и хорошей звукоизоляцией стен. С девушками вместе сидит еще и пара охранников, на тот случай, если клиент начнет вести себя неадекватно. Ведь воспользоваться услугами «жриц любви» приходят и полнейшие «отморозки», для которых главное – не удовольствие, а возможность поиздеваться над жертвой.

– А когда это случилось? – спросил я обескураженно.

Казалось странным, что авторитетный человек откровенничает с не шибко-то и известным гражданином. Ведь кто я для окружающих? Всего-навсего лишь бывший контрактник, праздношатающийся человек без определенных занятий, не нашедший себя в «обычной жизни». Но дело в том, что в жизни «необычной» я весьма удачно выковырял несколько кусочков деформированного свинца из бренной телесной оболочки Владимира Карловича Швендиха. За что он помогал мне со всей своей немецкой основательностью, помноженной на русскую душевность. Впрочем, я никогда не злоупотреблял проявлениями благодарности.

– Да уж недели две прошло. Опера и следаки носом землю роют. Дело в связи с жестокостью происшедшего передали на контроль ребятам с Литейного[15].

Странно, значит, когда я разговаривал с ребятами в УВД, все уже случилось. И они или не рассказали, или не знали об этом. Хотя с какой стати они должны делиться оперативной информацией со мной, в принципе, посторонним человеком?.. Их можно было понять.

Я начал быстро «прокачивать» ситуацию. По всему получалось, что так оно и лучше. Придется самому во всем разбираться. Инкогнито.

Но для этого нужно еще раздобыть максимум информации и встретиться с одним нужным человечком.

* * *

Гришка Муха свою кличку оправдывал полностью: маленький, верткий и какой-то текучий, что ли, гибкий. Гришка был когда-то цирковым гимнастом, а сейчас трудился на полной опасностей, но благородной ниве незаконных экспроприаций. Проще говоря, он был квартирным вором-«форточником».

– Ну и че? – черные глаза виртуоза цирковых подмостков и грозы раскрытых форточек глядели, как всегда, настороженно.

– Хату нужно подломать.

– Какую хату? И че мне с этого будет?

– Хата напряжная. Менты ее опечатали. Но ты ж меня знаешь…

Муха кивнул.

– Что с меня?

– Вскроешь и отваливай. Плачу вперед.

– Слышишь, док, а конкретнее: че за хата? Не та, где девок порезали?

Твою же мать! Похоже, что один я не знаю ничего о том случае. Что-то мне все это не нравится.