– Ты о чем? Закажи готовый ужин. Скоро приедут парни.

– Я приготовлю в микроволновке картошку.

– Не верю! – Он смотрит, как я разрезаю картофелины, и ждет, когда я передумаю.

– Не три нос так сильно, Сэм. Ты ведь знаешь, что случилось в последний раз – на кончике появилось раздражение.

Он нахмуривается.

– Ты испортишь наш мальчишник.

Я устанавливаю таймер на микроволновке.

– Ты говоришь, как капризный ребенок. Всего один вечер. Я не буду шуметь. Ты просто забудешь, что мы с Беллс в доме. – Вид у него по-прежнему сердитый. – Может, дело не в ней? Если бы я была одна, ты бы тоже возражал?

Сэм не удостаивает меня ответом.

– Ладно, черт побери. Раз уж ты будешь в доме, тогда ты можешь подняться наверх?

– Нет! Сэм, как бы мне ни была интересна ваша болтовня, я даю слово, что не стану подслушивать.

Он недовольно фыркает.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Беллс сидит на краешке широкой кровати и ест печеную картошку. Она разозлилась на Сэма, потому что он не разрешил ей готовить.

– Сейчас нет времени! – заорал он на нее, а потом на меня.

Беллс стала открывать холодильник и дверцы шкафа, а он принялся ходить за ней и захлопывать их, стоило ей только отвернуться. Я объяснила сестре, почему она не может приготовить себе вегетарианское ризотто с оливками и кедровыми орешками.

– Но я всегда готовлю себе это в Уэльсе, – возмутилась она.

Я смотрю, как она ест. Кажется, ей не нравится картошка с влажной кожурой.

– Постарайся ничего не ронять на одеяло, – шепчу я.

– Сэм убьет меня, если я что-нибудь испачкаю, – кивает она.

– Тссс! Да, это точно. Беллс, если хочешь, сядь поудобнее, не на краю.

Она чуточку подвигается ко мне, но так и не успокаивается.

– Хочешь почитать? Гляди, я купила «Татлер». – И я протягиваю ей журнал.

Журнал ее не заинтересовывает.

– Хочешь, мы займемся кроссвордом? Или будем смотреть Уимблдон с выключенным звуком? Так ведь даже лучше, мы не будем слышать, как хрюкают теннисисты. – Беллс отрешенно смотрит на стену. Ей скучно. Перед отъездом мама с папой сказали мне, что она быстро начинает скучать, когда приезжает к ним, и часто просится назад в Уэльс.

– Я понимаю, что это не очень интересно, – говорю я. Тут раздался громкий стук в дверь дома.

Беллс ставит свой ужин на пол. Ее лицо оживляется.

– Теперь мы должны сидеть очень-очень тихо, – напоминаю я.

Ее оживление испаряется; она снова скучает.

– Почему? Вредная Кэти. Ты как наши дежурные воспитатели. Где Сэм?

– Сэм здесь, у него сегодня мальчишник. – Я улыбаюсь; меня насмешило ее сравнение.

– А кто пришел?

О господи, пожалуй, зря мы остались здесь.

– Дэви, дружище, – раздается рев Сэма; за ним следуют смачные шлепки по мужским плечам.

– Кто это – Дэви?

– Беллс, говори шепотом. Дэви работает в Сити вместе с Сэмом.

– Лейкмор, – восклицает Дэви. – Я первый, что ли?

– Угу, ты нумеро уно. Больше пока никого нет, – громко заявляет Сэм. – Располагайся. Круто выглядишь, парень.

Я кручу в пальцах ручку, не в силах сосредоточиться на кроссворде. Представляю, как Сэм подмигивает Дэви. Он часто сопровождает свои комплименты подмигиванием.

– Новые корочки от Пола Смита. Толковые, правда? – говорит Дэви.

– Весьма.

– Как и твоя рубашка, дружище. Твоя красотка выбрала такую?

– Нет, я сам увидел ее на Фулхэм-Роуд. Приятная, правда? Ну, располагайся, чувствуй себя как дома…

– …и ты будешь дома, – дружно заканчивают они фразу. – Садись, Дэвид! Налей себе виски.

– Ну, будем! Чирс!

В дверь снова стучат.

– Криспин, мой бриллиантовый старикан!

– Лейкмор. – Глухой удар по спине. Потом их каблуки цокают по деревянному полу. Они идут в комнату для покера. Сэм превращает ее в игровую, ставит там карточный стол с полированными фишками казино. – Эхеей, Дэви!

– Криспс! Как жизнь?

– Кто это – Криспс? – еще громче спрашивает у меня Беллс. Может, она не умеет говорить шепотом?

Опять стук в дверь.

– МАГУАЙР! – орет Сэм. Дверь распахивается с громким стуком.

– ЛЕЙКМОР!

– Они все глухие? – спрашивает Беллс, нагибается и затыкает пальцами уши.

– Хороший вопрос, – бормочу я.

– Дэви, приятель…

– Магуайр, что и как у тебя?

– Криспин, бриллиантовый ты мой!

Я тихонько смеюсь. Мне трудно определить, кто это сказал. Они все одинаковые.

– Беллс, ты о’кей? – Она что-то царапает ручкой в моей газете. – Давай-ка подумаем хорошенько, – предлагаю я и вздыхаю. Сэм играет в покер уже около часа, и я не понимаю, почему он так беспокоился, что я подслушаю их разговоры. Парни, собравшиеся вместе, интересны примерно так же, как ночь в провинциальном городке Слау.

– Увеличиваю ставку на двадцать фунтов, – говорит кто-то.

Фишки стучат по игровому столу.

– Играю, – отвечает другой голос. Снова слышится стук фишек.

– Фолд, – произносит третий. – Пас.

– Увидимся летом на Ибице?

– Разумеется, – подтверждает кто-то.

– Да, да, да, разумеется, – отзывается другой.

– Тобс в этом году не приедет; его жена решительно прикрыла все поездки.

– Думаешь, он отыгрался?

– Несомненно, – гогочет третий.

– Интересно, как она пронюхала? Ведь есть же правила. Что делается в нашем кругу, не выносится за пределы нашего круга.

Мы с Беллс смотрим друг на друга. Я корчу глупое лицо, и когда она начинает смеяться, я с удивлением обнаруживаю, что меня это очень радует. Она поднимает правую руку с направленным кверху большим пальцем. Иногда, глядя на Беллс, я удивлялась, в кого она такая. Не считая цвета волос и глаз, она не похожа ни на кого из нашей семьи, но ее смех в точности как у бабушки из Норфолка.

– Глупые мальчишки, – одними губами произношу я в надежде снова услышать ее смех.

– Очень глупые, – отзывается она, раскачиваясь всем телом с поднятым большим пальцем.

Я подвигаюсь к ней ближе.

– Скучные, правда? – шепчу я ей в ухо.

– Ха-ха! – фыркает она. – Правильно. Очень скучные.