мертворожденную победу, считая ее полноценным ребенком. Ни у тех, ни у других нет сейчас сильной армии, нет и живой теоретической мысли. Она есть у нас. Мы сохранили лучшие мыслящие кадры старой армии. У нас опыт — мы воевали и с Германией, и с Антантой, плюс еще японцы и американцы. Так что вам, молодым, есть у кого поучиться.

Последние слова он произнес, поднявшись из-за стола. Открыл дверь в соседнюю комнату, показал жестом: «Прошу!»

Посреди комнаты стоял большой длинный стол, почти такой же, как те, на которых в казармах чистят оружие. Павел Алексеевич увидел несколько винтовок, пулеметы различных образцов. Один из них был разобран.

— Слабо освоил эту систему, — развел руками Уборевич, а в голосе его Белов уловил иронию. — Не поможете ли собрать?

— «Гочкис», — сказал Павел Алексеевич, подвертывая рукава гимнастерки. — Доводилось встречаться.

Вдвоем работали быстро. Командующий спросил:

— А вот с этим знакомы?

— «Льюис»? Не прижился он у нас. Самый лучший все-таки «максим». Тяжеловат, конечно, хотя, если на тачанке… Безотказная машина!

— Досконально знаете?

— Товарищ командующий, я же в эскадронах людей учил! Разбирали с закрытыми глазами.

— Знаю, товарищ Белов. Говорят, вы не только большой практик, но и человек ищущий, стремящийся к новому.

— Не мне судить.

— Скромность — хорошее качество, — улыбнулся командующий. — Мой вам совет — учитесь. Здесь, в Москве, для этого много возможностей. И учитесь не как некоторые наши рубаки, не просто отбывайте повинность, а впитывайте знания, находите интересных людей, расширяйте кругозор. Без этого нельзя. Кто остановится сейчас, тот отстанет. К вашему практическому опыту нужны фундаментальные теоретические знания.

— Я мечтал о такой возможности.

— Вот и хорошо. Кстати, вы знаете свою новую должность? Пойдете в отдел боевой подготовки штаба округа. Самый активный отдел. И перспективы он открывает широкие, — заключил Уборевич, тщательно вытирая ветошью руки…

Вспоминая впоследствии годы, проведенные в Москве, Павел Алексеевич удивлялся тому, сколько было сделано, усвоено, продумано за пять лет! Служба в большом штабе сама по себе являлась хорошей школой, хотя и отнимала много сил, много времени, особенно при инспекторских проверках, при проведении учений, на которых Белову доставалась обычно хлопотливая роль посредника. Далеко не все даже «законные» вечера можно было использовать для учебы, но, несмотря на это, он успешно занимался на вечернем отделении Военной академии имени М. В. Фрунзе.

Кроме того, Павел Алексеевич овладел с помощью жены польским языком и сдал экзамены на звание переводчика. После этого он взялся за изучение польской конницы, перевел на русский язык один из польских уставов.

Росла семья — родилась дочь Галя. Денег не хватало. Пришлось взвалить на себя еще одну нагрузку — преподавать военное дело в гражданских вузах. Особенно охотно вел он занятия в геологоразведочном институте. Там были хорошие ребята, готовившиеся к дальним походам, к схваткам с суровой природой.

В редкие свободные часы Белов спешил в театр, музей или библиотеку, познакомиться с новыми книгами.

Быстро летели до предела насыщенные, трудные, интересные будни. Но были и такие события, такие встречи — сперва даже не очень приметные, — влияние которых сказывалось потом долго, которые многое определили в судьбе Павла Алексеевича.

Едва начав службу в штабе округа, Белов познакомился с Владимиром Кириаковичем Триандафилловым — человеком известным и незаурядным. Штабс-капитан старой армии, он перешел на сторону революции, сражался с врагами Советской власти. Окончив в 1923 году Военную академию, Триандафиллов работал затем под руководством М. В. Фрунзе в Штабе РККА, написал несколько военноисторических исследований. Главная его работа — капитальный труд «Характер операций современных армий». Эта книга стала основой для оперативной и тактической подготовки командных кадров в войсках и в военно-учебных заведениях.

На первых же окружных сборах высшего комсостава Белов обратил внимание: Иероним Петрович Уборевич советуется с Триандафилловым по всем важным вопросам. А ведь командующий округом и сам хорошо разбирался в военном деле.

После сборов Павел Алексеевич зачастил в корпус Триандафиллова, не пропускал командно-штабных занятий, которые проводил Владимир Кириакович. В штабе округа к этому так привыкли, что других товарищей к Триандафиллову и не посылали.

В военной подготовке Павла Алексеевича был существенный пробел: он не служил в пехоте, мало знал основной род войск. И ему повезло: учился он у человека, превосходно понимавшего особенности и возможности современной пехоты.

Комкор Триандафиллов считал главной боевой единицей батальон. Вот он и подтягивал это звено, проводил многочисленные батальонные занятия в своих дивизиях. А Павел Алексеевич неотступно следовал за ним: официально, как представитель штаба округа, а главное, пожалуй, как добросовестный ученик, старавшийся постичь тонкости мастерства.

Две истины твердо усвоил тогда Белов. Командир обязан организовать четкое взаимодействие всех родов войск. Пехота, конница, артиллерия, авиация должны «работать» в бою синхронно, подчиняясь одной цели. Без этого не добьешься победы.

И еще. Триандафиллов говорил: чем лучше командиры и бойцы знают свою задачу и сложившуюся обстановку, тем решительнее и увереннее они действуют. Закон не нов, а на практике осуществляется плохо. Поэтому даже в устном приказе надо указывать исходное положение всех рот и батарей. Тогда командиры подразделений будут знать своих соседей, будут понимать, кто и на каком рубеже сможет поддержать их огнем и штыком.

Павел Алексеевич самостоятельно провел в присутствии комкора Триандафиллова батальонное учение. Владимир Кириакович похвалы не расточал. Ограничился одним лишь словом «хорошо». А по лицу, по выражению глаз можно было понять — доволен.

10

Все лето Павел Алексеевич пробыл в танковой части — стажировался на должности помощника командира разведывательного батальона. Изучил танкетку и броневик, научился управлять ими, вести огонь. А главное, конечно, познакомился с тактикой бронетанковых подразделений. Новое дело освоил настолько, что к концу стажировки командир батальона, собиравшийся в отпуск, просил начальство оставить вместо себя Белова. Но того отозвали в Москву.

Едва Павел Алексеевич возвратился, его вызвал к себе Уборевич.

— Теперь вы имеете некоторое представление о танковых войсках, — сказал Иероним Петрович, протирая стекла пенсне. — Тактика кавалерии вам известна. Пехоты, надеюсь, тоже, — усмехнулся он. — Если возникнут неясности, обратитесь к Владимиру Кириаковичу, он всегда поможет. С сего дня вы будете прикомандированы к товарищу Калиновскому. Ему поручено составить первую инструкцию по совместному использованию танков с пехотой. Это его теория, ему и карты в руки. Однако Константин Брониславович силен только в танках. Вероятно, встретятся трудности. Я надеюсь на ваши знания и на вашу тактичность.

Павел Алексеевич вспомнил эти слова, едва познакомившись с Калиновским. Танкист показался ему человеком замкнутым и самолюбивым. К Белову присматривался выжидающе: что, мол, за помощничек? Павел Алексеевич решил не досаждать ему своим присутствием, являться лишь по вызову и выполнять