как тогда — темнота, лабиринт без выхода. Я била по воде, извивалась, паника постепенно охватывала меня. В углублении я увидела Ноя, его волосы, его плавки, его ноги, двигающиеся вверх и вниз, и мой собственный страх внезапно потерял силу, отступил, как хищная кошка, которой грозят горящим факелом. Речь шла о жизни и смерти. О жизни Ноя. И до и после. Человек может не уметь плавать. Не раздумывая, я нырнула, обняла его и потянула его к краю бассейна. Сейчас он был в сознании. Я не знала, терял ли он его. Он задыхался, плевался, фыркал, ахал и кашлял. В своей беспомощности я слегка опиралась на его спину.

— Выходи, — сказала я.

На этот раз он шел за мной по лестнице, задыхаясь от злости. Он все еще кашлял. Я достала полотенце, протянула ему и повела его к лежаку. Казалось, он был совершенно дезориентирован.

— У вас все в порядке? — спросила сестра Фиделис, которая как будто следила за нашей драмой, достойной кинофильма.

— Да, — сказал Ной осипшим голосом и попытался подавить кашель. — Я думаю, все образуется.

Мы едва не погибли, но я все еще продолжала врать.

— Почти всю работу он проделал сам, — добавила я, хотя это было уже чересчур. Я пыталась производить веселое впечатление, хотя испуг во мне был еще так силен, что я боялась задрожать от напряжения.

— Отлично, — сказала сестра Фиделис. — Тогда я оставлю вас. Продолжайте.

— Ах, сестра Фиделис! — крикнула я ей вслед. — Я считаю, что на сегодня достаточно. Вначале нельзя переусердствовать.

— В этом вы абсолютно правы, — сказала она.

Я вздохнула с облегчением, когда она вышла. Полностью одетый Ной сидел на лежаке, держа полотенце перед лицом. Он все еще глотал воздух. Я села рядом с ним. Три сантиметра разделяли наши тела. Никаких прикосновений. Только тепло.

— Я объясню тебе, что произошло? — спросила я.

— Не нужно.

— Ты…

— Не нужно! — Он перебил меня, встал с кресла, подошел к двери бассейна и оставил меня, как старый сапог.

Я же спасла ему жизнь. Хотя бы «спасибо» он мог мне сказать. И вообще. Он озадачил меня настолько, что я больше не могла ясно мыслить. Что он делал со мной?

Я смотрела на воду перед собой, которая была теперь довольно спокойной и ясной, только световые точки танцевали на ней, как звезды. Мозаика сложилась, и лишь теперь я осознала, что произошло. Я плавала. Я прыгнула в воду и вышла из нее с Ноем.

Почти сразу же меня охватила прежняя паника. Вдруг я снова начала ловить ртом воздух, как тогда, когда ничего, кроме воды, не попадало в мои легкие. Моя голова разрывалась, легкие сжимались, и страх смерти своими ледяными когтями схватил мою душу. Одного воспоминания об этом было достаточно, чтобы мир начал рушиться. Я снова оказалась на краю бассейна. Мой локоть и бедро болели. Мое сердце ударялось о ребра, как отбойный молоток. Я попыталась взять себя в руки.

Я больше не была ребенком. Передо мной уже не тот бассейн около дома, с которым у меня было связано столько воспоминаний. Несмотря ни на что, я вошла в воду исключительно из заботы о Ное. Все прошло. В случае необходимости я смогла преодолеть эту травму.

Я нерешительно села и попробовала опустить ноги в воду. Что-то внутри подсказывало мне, что можно повторить все это еще раз. Но я не могла подавить свой страх, как бы сильно ни хотела. Я прошлась кончиками пальцев по воде. Необычное ощущение. Я все еще была мокрой. Только не этот ужасный страх. Я думала о том, как должен был чувствовать себя Ной, когда я толкнула его, окруженного тьмой, в воду. Какой ценой досталось ему преодоление.

Медленно, сантиметр за сантиметром, я погружалась в воду, пытаясь думать о времени, когда еще я плавала в ней как рыба и радовалась этому. На этот раз я стояла в бассейне, и он больше не был таким ужасным. Хотя я вдыхала слишком много воздуха, больше, чем было нужно, и мне пришлось приложить усилие, чтобы не возникла гипервентиляция. Возможно, это была сила, которую давал мне этот дом. Или это была мысль о Ное и его мужестве. Я специально задержала воздух и окунулась в воду с головой. И все же я осталась живой и по-прежнему получала достаточное количество воздуха. Я попыталась сделать первые робкие движения руками, сначала на боку, а потом, когда я поняла, что могу, преодолев себя, поплыла, придерживаясь края и тяжело дыша. Затем, охваченная новой решимостью, я поплыла назад. И чем дольше я была в воде, тем спокойнее я становилась. Я сконцентрировалась на своих движениях и дыхании. Вот так, еще раз и снова. Когда же наконец меня вытолкнуло из воды, я почти жалела об этом. Я поняла, что уже давно не чувствовала себя такой уставшей. Но это была полезная усталость, как если бы я пробежала марафон. Я вздохнула. Наконец-то. И тогда я вспомнила о чемодане. Я все же должна была его как-то открыть. При необходимости — силой. На этот раз я найду решение. Это было замечательно! Я уже не могла дождаться, чтобы снова рассмотреть его под микроскопом, в особенности же было интересно узнать, что Ирина так хотела спрятать. Я быстро побежала в свою комнату, но что бы я с ним ни делала — качала, переворачивала, ощупывала, осматривала и исследовала его со всех сторон, — он не открывался. Пока я все это делала, мне в голову пришла мысль: в следующий раз использовать нож.

Когда затем я вышла на балкон, я увидела, как Ной бегает вокруг озера. Этот сумасшедший бегал, едва не утонув час назад. Очевидно, в нем было слишком много энергии. Возможно, сейчас, несмотря ни на что, он захотел бы сказать мне пару слов. Взволнованная, я выбежала вон из комнаты, помчалась мимо оленя, по лестнице с красной дорожкой, по каменной лестнице, по гравию и траве, пришла в лес и, найдя X-путь, как я называла его теперь, спустилась к озеру. Ной проделал уже две трети своего пути. Я повернулась в другую сторону и побежала ему навстречу. Он приблизился ко мне, держа в одной руке скакалку и двигая ногами в определенном порядке. На нем были кроссовки, шорты и футболка, на которой было написано что-то вроде «Sports». Откуда он взял эти вещи? Он сам выбрал их для себя?

— Привет! — вырвалось у меня.

Он или не услышал меня, или не хотел меня слышать. Во всяком случае, он сомкнул