— Янчак!

Это был поляк, спокойный мальчик, высокий и худой. Он был одним из тех, кто оставался в золотой середине и не бросался в глаза.

— Феррари!

Я всегда думал, что этот парень был итальянцем, а он оказался франкоязычным арабом из гетто в Марселе.

— Пулаш!

Он был албанцем, единственным представителем своей национальности, но, как и я, сперва примкнул к русским, таким же образом его приняли франкофоны, так как он говорил прекрасно по-французски. В этот момент я был не одинок, так как только два дня назад прибыли четыре болгарина.

— Фудзисава!

Впервые японское имя было произнесено правильно.

— Мюллер!

Оказалось, что это был Карл, немец которого я знал еще из Страсбурга. Он выглядел вполне уверенным в себе.

— Павлов!

Он был наиболее уважаемыми среди русских — капитан Советской Армии, который воевал в Афганистане. Его спокойствие было незыблемым.

— Гашпарович!

Это была фамилия Эрвина, моего друга из Страсбурга. Огромный словак присоединился к группе в момент, когда я начал беспокоиться, действительно ли я выбран для участия в заключительном этапе отбора.

— Ковалевский!

Высокий поляк, который также был довольно сильным, присоединился к группе с широкой улыбкой.

— Мамаду!

Молодой негр, скорее толстенький, чем крепкий, вышел из строя и встал рядом с финалистами. Насколько я помню, он был из Нигерии.

— Лозев!

Наконец я услышал свое имя и совершенно забыл о простуде и боли в мышцах. Я поспешил присоединиться к группе участников заключительного этапа испытаний в Обани.

— Чеслик!

Другой поляк, которого я знал по Страсбургу, присоединился к нам.

— Форд!

В данный момент Джеймс Форд был единственным представителем США — чернокожий американец выпал из борьбы за место в Легионе на прошлой неделе.

Дежурный капрал построил нас в две колонны, и мы, до того как покинули роту, пробежали один раз вокруг здания. Пока мы пробегали через задний двор, где новоприбывшие добровольцы смотрели на нас с уважением, я услышал голоса двух моих соотечественников. Они выкрикивали мое имя и поддерживали меня как фанаты, как будто я представлял команду Болгарии на этом финале. У меня не было времени познакомиться с этими парнями, потому что с тех пор как они приехали, меня непрестанно водили из роты добровольцев в лазарет или в госпиталь в Марселе на медицинские и лабораторные исследования.

Я никогда не забуду их поддержку, которая улучшила мое самочувствие, когда мы направились к стадиону. Мы пробежали в легком ритме километра три. Нас сопровождали двое старшин поляков и старший сержант с Таити, которые были нашими судьями, и они должны были зафиксировать покрытие этого столь важного норматива. Когда мы добрались до стадиона, нам дали пять минут на отдых, а затем нас построили на стартовой линии.

В последний раз старшина объяснил нам, что будем бежать в течение двенадцати минут, и в конце двенадцатой минуты он даст сигнал свистком, тогда каждый из нас должен остаться на месте. Чтобы пройти успешно этот тест, мы должны были пробежать не менее 2600 метров. Из предыдущей группы я слышал, что минимум это 2800 метров, так что оставалось некое сомнение, какой же точно норматив придется преодолеть, но старт был дан, и это не имело значения.

Я понесся, как стрела. Был уверен в себе, потому что с раннего детства занимался различными видами спорта. В гимназии я всегда был первым на расстоянии шестисот метров, а сегодня мои соотечественники подняли мою уверенность на неимоверную высоту. Я слышал в сознании их крики: «Давай, Жора, покажи им!»

Первый круг я прошел с большим отрывом — сказалась эйфория: меня поддержали мои соотечественники, ставшие моими настоящими фанатами. Во время второго круга все изменилось. Симптомы простуды появились снова, и боли в горле заставили закашляться. Это нарушило ритм моего дыхания, и я был вынужден замедлить темп. Только начал я восстанавливать дыхание, когда Ковалевский пролетел мимо меня и вырвался вперед. В этот момент я сделал большую ошибку, которая могла стоить мне места в Легионе.

Моя самоуверенность заставила меня забыть о простуде и вместо того, чтобы сосредоточиться на ритме своего дыхания, я бросился догонять поляка. Первое место не имело никакого значения в тот день, но мое эго хотело этого. Я вплотную приблизился к поляку и напряг все силы во втором круге. Я догнал его и побежал рядом с ним, и в этот момент увидел, что Ковалевский был как новенький, а я — смертельно усталым. Я понял, какую роковую ошибку допустил я, потому что прислушивался только к голосу амбиций. Я исчерпал свои силы в самом начале этого важнейшего теста.

Я должен был сделать по крайней мере еще пять кругов, чтобы покрыть норматив. Хотя и с опозданием, я отказался от соревнования с поляком, и он за считанные секунды вырвался метров на двадцать вперед. Чтобы отвлечься от идеи фикс снова догнать его, я начал думать о мотоцикле «Harley Davidson», моей вечной мечте. Я представил себе звук огромного двигателя, у которого цилиндры образовывают букву «V», символизирующую победу, и окончил третий круг.

В начале четвертого круга, я подумал, что, если успешно закончу этот тест, в один прекрасный день превращу свою мечту в реальность, оседлаю эту машину и помчусь беспечно по ROUTE 66, пересекая американские штаты от Атлантического до Тихоокеанского побережья. Поляк опережал меня уже на полкруга, но это не беспокоило меня. Я был погружен в свои мечты, и просто бежал.

Истощение все же вывело из меня меланхолии, и пятый круг был битвой со слабостью. Мои физические силы исчерпались, оставалась одна сила духа. Мое тело хотело сдаться, и предательская мысль, вызванная болью в мышцах, пыталась дотянуться до моего разума и заставить дух отказаться. Что случилось с уверенностью, с которой я начал эту гонку? Что случилось с эйфорией порожденной криками моих соотечественников? Я чувствовал себя обманутым своим собственным эго, и в следующую секунду я собирался бросить все. Я уже был готов сдаться, когда отчаянный крик из глубины моей души взял все под свой контроль: «Нет, ты не остановишься!» Песня моей любимой группы Manowar зазвучала в моей голове — «Нет пути назад! Сожги мост за тобой!»

Это уже был не просто тест Купера, а момент, в котором моя судьба меняла свое направление. Это была борьба за мою новую жизнь. После того как песня закончилась, боли, жжение в мышцах и отчаяние навалились на меня снова. Я понятия не имел, был ли я уже на пятом или на шестом круге. Я думал, что просто упаду, когда вдруг вспомнил, почему я прибыл сюда. Я не покинул свою родину просто в поисках приключений. Я был здесь с одной-единственной целью — помочь семье. Отец скончался, а мать была одна. Я был самым старшим братом, я должен был бороться и дать пример младшим, которые все еще ходили в школу. Я мог бы предать себя и свои мечты, но не их. Если бы я смог вступить в ряды Легиона, своей солдатской зарплатой я бы помог им пережить худшие зимние месяцы в условиях экономического кризиса[11].