Справа и слева слышались редкие сильные хлопки. Всякий раз меня на короткое мгновение вжимало в твердое. Это напомнило мне, как мы в пионерском лагере устраивали гонки на прогулочных лодках. Там тоже после сильного гребка, после вот такого мощного удара веслами по воде лодку бросало вперед...

Ветер довольно долго продувал меня насквозь, я замерз, застыл, сперва трясло, а затем уже смирился настолько, что покорно ждал: будь что будет. А легкий хмель, что туманил голову, выдуло напрочь. Я чувствовал себя трезвым как стеклышко и только теперь начал потихоньку пугаться.

Не скоро потеплело, тело стало легче, ветер изменил направление. Я даже уловил какие-то запахи, тут же подо мной немилосердно затрясло, ударило больно в копчик, еще и еще, потом тряска стихла, я слышал, как заскрипел песок.

Голоса стали громче. Я ощутил прикосновение грубых рук, веревку сняли, но мешок оставили, тащили, волокли, пинали, нарочно ударили лбом о что-то болезненно твердое, затем скрип двери, теплый воздух, запахи горящего масла.

– Добро пожаловать в Мордант!

Мешок содрали с моей головы одним рывком. Я щурился, ослепленный светом. В Зорре самое освещенное место – тронный зал, но сейчас он показался бы убогой и плохо освещенной каморкой. Кроме свечей и светильников с маслом, здесь вдоль всех стен были протянуты ленты странного светящегося мха. Он давал бледный свет, но не раздражающий глаза, а скорее похожий на сияние ультрасовременных галогенных ламп.

Передо мной стояли, с интересом разглядывая меня, трое. Двое мужчин, оба в простых удобных одеждах, и молодая женщина – тоже в костюме, который в Зорре показался бы чересчур вызывающим, а священники начали бы дело о колдовстве. Как я понимаю, в Зорре все нестандартное подпадает под статью о колдовстве. Все трое показались мне несколько странными, но я не успел понять, чем именно, спросил, стараясь перехватить инициативу:

– Здравствуйте... А почему бы вам для перевозок не приспособить гигантских птиц? Все-таки перья – не чешуя...

Они переглянулись. До этого разглядывали меня с насмешкой и полным превосходством, а теперь улыбки разом поблекли. Старший из мужчин вскинул брови, огромные красивые дуги. Я думал, что это у него такие расширенные глаза, но когда он их расширил в удивлении они стали почти на пол-лица. Но я ощутил дрожь в коленях, рассмотрев торчащие уши. Такие, по слухам, оборотней. Но этот явно не оборотень, слишком тонок, элегантен, аристократичен, а одежда на нем сидит, как на принце.

– Ты что, понял, – удивился он, голос его прозвучал красиво и нежно, словно мелодия на серебряной трубе, – что тебя... по воздуху?

– А как не понять? – удивился я.

– Но... как?

– Так это ж просто, – ответил я. – Встречный ветер, холод.... что значит, поднялись высоко... а главное – гравитация...

У второго отвисла челюсть. Выглядел он намного проще, этакий здоровенный мужичок, мне до пояса, широкий, со вздутой, как у петуха, грудной клеткой, с сильными руками, но коротконогий. И вообще впечатление такое, что его самого сдавила гравитация по вертикали. Третья, женщина, распахнула изумрудные глаза. Если первого я молча занес в эльфы, второго определил в гномы, хоть и условно, то куда присобачить зеленоглазую, пока не представлял.

Все трое спросили в один голос:

– Что?

– Гравитация, – повторил я. – Ну, изменение веса... Потеря, когда резко вниз... или потяжеление, когда чересчур быстрый подъем... Хорошо, я здоровый. Но если старика так повезете, то сердцу крышка. Или голова лопнет.

Снова переглянулись, женщина вдруг побледнела и прижала ладошку ко рту. Глаза ее смотрели на меня с ужасом. Остроухий мужчина бросил в мою сторону огненный взгляд, будто ударил кнутом по лицу, сказал торопливо:

– Беата, Беата!.. Не слушай варвара. Отец мог умереть от тысячи причин. За ним охотились колдуны...

Второй, который гном, если гномы такие, взглянул на меня остро, словно пытался вывернуть наизнанку.

Как где мордой о пень, подумал я мрачно, так все валим на колдунов. Даже инфаркт – это всего лишь грудная жаба, что забралась в рот спящему.

Гном рассматривал меня, подбоченившись, так проще смотреть снизу вверх, сказал резко:

– Ладно! По крайней мере, Терентон не солгал. Это в самом деле человек... очень странный. И знает слишком много из того, что даже у нас не всем можно знать. Веревки снять... Вы не собираетесь убегать с криками... сэр?

Я уловил паузу, которую он сделал перед этим «сэр», растянув его на три или пять слогов, покачал головой.

– И без криков – тоже. Мне здесь очень интересно.

– Видите, – сказал он соратникам саркастически. – Ему интересно. Кто еще такое говорил?

Четвертый, невидимый за спиной, вздернул мне руки кверху, не потрудившись наклониться сам, я. уловил прикосновение холодного железа. Веревки распались, я с наслаждением начал растирать затекшие кисти. Эльф и гном слегка отступили, только женщина осталась на месте, ее глаза смотрели с вызовом. Мол, неужто посмеешь тронуть? Ты же рыцарь!

Хрен я рыцарь, ответил я взглядом, так что могу, еще как могу. Кстати, ведьм, всяких там эльфов, гномов и прочую нечисть любой рыцарь тоже считает своим долгом зарубить, а если не очень спешит, то медленно и красиво сжечь на костре.

Она все прочла в моих глазах, умница, отступила. Я продолжал растирать руки. Началось покалывание, настолько острое, что я едва не завизжал, как свинья под тупым ножом, но стерпел.

– И по какому праву, – начал я, потом вспомнил, что в этом мире еще нет адвокатов, закончил, – понятно, по праву сильного. Но зачем? Выкуп за меня никто не даст.

– Выкуп? – переспросила женщина. – Жаль, но что поделаешь. Однако захватили тебя вовсе не ради выкупа.

– А зачем?

– Спрашивать будем мы, – объявила она надменно. Гном и эльф переглянулись, явно эта фраза им показалась новой и значительной. Меня толкнули в спину, за спиной я чувствовал присутствие огромного зверя, но боялся повернуться. Здесь, наверное, еще не додумались надевать на спецназовцев маски, чтобы народ не пугался их оскаленных морд.

Меня доставили в довольно глубокий подвал. Пахло кровью, мочой, страхом и болью. Из стен торчали толстые крюки, а ржавые цепи походили на измазанных в глине змей. Грубо сколоченный стол, пара табуреток, длинная широкая лавка, в углу бочка с грязной водой. И – широкая ниша в стене, где разложены щипцы, крюки, сверла, молотки, стамески...

– Все понятно, – сказал я. Холод начал заползать в сердце, я чувствовал, что бледнею. – Я не герой, я расскажу все и без пыток... Или вы просто садисты?

Они переглянулись. Женщина переспросила непонимающе:

– Что такое «садисты»?

– Да был такой маркиз де Сад, – сказал я торопливо. – Он жил... ну, в другое время. И не здесь. Любил мучить просто так. Для забавы.