Энграм вызывается проводить до библиотеки и не оставляет, даже когда Брайт уже настойчиво просит его уйти. Тащится за ней внутрь и торжественно обводит стеллажи рукой.

– Вуаля! Место твоего наказания, – улыбается он с гордостью, будто сам, лично все тут построил и расставил книги по алфавиту.

– Спасибо, а теперь про-ва-ли-вай, мне няньки не нужны.

Энграма слишком много, хоть он и пытается быть милым.

– Эй, я не в няньки набиваюсь… Но вдруг станет скучно? Будешь старые книги подклеивать, а я…

– Слушай… – начинает она, но договорить не получается.

– Хардин. – Брайт оборачивается и застывает. В глубине библиотеки, среди стеллажей стоит Рейв Хейз. – Мне кажется или это студентка не твоего факультета? Опекай своих, будь добр.

Опять этот стальной голос. Брайт вздрагивает и поджимает губы.

– Я провожал подругу, – смело говорит Хардин, откидывает кудри со лба, будто павлин расправляет хвост.

– Уже. Проводил, – чеканит Хейз и скрещивает на груди руки. Его голос становится будто еще холоднее, хотя кажется, уже некуда.

Брайт сжимается, хмурится.

– Энг, иди уже. Мне не нужна помощь.

– Тебя встр…

– Не надо меня встречать, ради сил святых, иди! – шипит она, угрожающе глядя в глаза глупому мальчишке с кукольным лицом. А потом поворачивается к Хейзу. – Я сама разберусь со своими «друзьями», не нуждаюсь в посторонней помощи.

Он смотрит с насмешкой, сверху вниз, будто оценивает внешний вид напарницы.

– Я заметил. Не спали библиотеку в приступе самостоятельности.

Его изумрудные глаза мерцают в бархатной библиотечной темноте, и он кажется потусторонним пришельцем. Кожа гладкая, подбородок острый, на лоб падают совсем белые волосы. Они кажутся необычно густыми, завиваются на концах слабыми мягкими полукольцами. Брайт сглатывает.

– Постараюсь.

Рейв высокий, поджарый. Но он крупнее Энграма и не кажется таким мальчишкой. Брайт невольно вспоминает их первую встречу, вот так же, в темноте, она изучала лицо Хейза и не могла оторваться от его глаз, а он слушал ее голос и не мог пошевелиться. Тогда он казался Брайт ровесником, сейчас между ними будто пропасть. Он старше лет на пять, ему уже двадцать три или двадцать четыре.

Он выпускник, скоро сможет взять лунный нож и препарировать чужие мозги. Тот факт, что он, должно быть, куда умнее, – пугает. Тот факт, что он главный староста, – пугает, хотя, в сущности, Брайт безразлична местная иерархия и она может сидеть на отработках хоть все полгода безвылазно. Но даже капля власти в руках врага выглядит как угроза. Орден Пяти – пугает. И хочется кричать и высказывать Хейзу в лицо, как она ненавидит его и его семью, но не хватает смелости.

– Вот. Твоя часть работы. – Он указывает на два стола, один из которых предназначен Брайт. Между ними высятся стопки старинных книг, требующих починки. – Клей, кисточка, заклинание поч…

– Я знаю, как подклеивать книги. Спасибо.

Уж в этом ей уроки не нужны. У бабушки была такая древняя библиотека, что приходилось каждое лето помогать ей с переплетением полусгнивших фолиантов. Это было настолько медитативно и успокаивающе, что сейчас пресловутые ОПР кажутся наградой. Можно почувствовать себя дома.

Брайт бросает на стул рюкзак и падает на соседний. Тянет на себя первую из множества стопок истрепавшихся разваленных книг и новых обложек. Переносит название из списка при помощи вечного карандаша, и тот бойко выводит на обложке вензеля, полностью повторяя оригинал. Отрывает старую гнилую обложку. Короткое заклинание, очищающее от плесени. Главное – не повредить хрупкие нитки, которыми сшиты тетради. Книжный блок тут же становится мягким, разбухает – это исчез старый клей. Отваливается каптал, и мягко отстают от старой бумаги форзацы, сиротливо повиснув на крышке. Пропитать новым клеем, обернуть марлей – и в стопку. Через час можно крепить обложку. И так до бесконечности, пока не отсохнут руки.

Надо же было в первый же день нарваться. Но с другой стороны, есть время побыть (почти) наедине с собой, а не в шумной спальне, где девочки будут говорить про новые предметы, а она – трагически молчать, не побывав ни на одной лекции за весь день. Рядом Хейз, он все делает быстро, еле касаясь книг. Маги стихий чаще всего сильны в простых бытовых заклинаниях, почти как илунженцы-универсалы. Книги Хейза сами собой укладываются в аккуратные стопки, и работа идет в разы быстрее. Зато Брайт неторопливо достает плеер и включает любимую музыку, расслабляясь, будто снова коротает дождливый вечер в компании бабули, дряхлой старушки, которая умудрилась разменять две с половиной сотни лет и умирать еще не собиралась.

В библиотеке такая концентрация магии, что ее будто можно пощупать. Каждая волшебная книга отдает в окружающую среду частичку сил, и все они перекликаются, смешиваются, заряжают воздух. Кожа то и дело покрывается мурашками, а колдовать в такой обстановке проще простого. Но, глядя на Хейза, становится неловко за свои способности. Он старше. Он траминерец. Зато он не умеет летать, верно?

Но, в общем‐то, не важно, кто и что умеет, важно, чего НЕ умеет, и сейчас Брайт чувствует себя безрукой и ущербной. Рейв на нее не смотрит, методично берет книгу за книгой, обложку за обложкой.

– Можешь прекратить пялиться?

Брайт это читает по губам и не сразу понимает, что не слышит вслух. Потом только вынимает наушники и растерянно моргает.

– Ну? – Он вздергивает широкую темную бровь и качает головой, мол, чего уставилась.

Брайт очень долго была практически немой. Научиться говорить и при этом не петь было сложно, со слухом тоже были проблемы, и пришлось осваивать общение без голоса, так что она с легкостью могла понимать все, что нужно, даже плотно заткнув уши. Она пожимает плечами, но Рейву этого недостаточно.

Ресницы у него такие же темные, как брови, а глаза, видимо из‐за магического фона библиотеки, сияют больше обычного, откидывая тени на скулы. Жутковато. Наверное, сама Брайт выглядит так же, когда выходит из душа или возвращается с прогулки, где успевает вволю поплавать. В душе растет неприязнь. Траминерцы видятся мерзкими существами с кукольными лицами, напоминают лесных фей или вроде того, зачем‐то решивших жить среди людей, но не освоивших норм человеческого общения.

– Чего уставилась?

– Ничего.

Брайт слушает, как ее голос пульсирует в духоте библиотеки. Магия слишком сильно сгустила воздух, такими темпами скоро можно будет рассмотреть звуки.

– Зачем ты спас меня? – Она смотрит прямо перед собой и напряжена так, что покалывает губы.

Обложка дрожит в ее руках, и ломается грифель вечного карандаша.

– Ты заколдовала меня…