– В каком смысле необязательно? – переспрашиваю я, пытаясь понять, что он имеет в виду.

– Твои раны не загноятся.

Я сильнее разворачиваюсь, чтобы увидеть его лицо.

– Откуда ты знаешь?

Он молитвенно поднимает глаза к небу, будто пытаясь найти там, среди потолочных балок, не то Бога, не то терпение, которого ему со мной не хватает.

– Я контролирую инфекции во всех формах.

Серьезно? Он может не только сделать так, что я не заболею лихорадкой, но и защитить мои раны от воспаления, даже не промывая их?

– Зачем тогда менять повязки? – ворчу я, снова отворачиваясь.

– Такие обширные повреждения необходимо обрабатывать, чтобы они нормально заживали, – объясняет Мор. Он отрывает конец бинта и завязывает. – Давай руки.

Я протягиваю ему запястья. Меня странным образом завораживает вся эта ситуация – и сам Мор, если честно.

Мор склоняется над моими руками (золотистые локоны падают ему на глаза) и начинает разматывать грязную повязку. Сейчас всадник выглядит щемяще невинным – хотя странновато говорить так о мужчине, тем более об этом, с огромным числом убийств за плечами. Наверное, это из-за того, что в кои-то веки он проявил заботу, а я уловила в нем искорку (исчезающе малую) человечности.

Я мрачнею, уставившись на его склоненную голову.

– Зачем ты это делаешь?

– Чтобы страдать, нужно жить.

Не знаю, почему в этот раз я ждала другого ответа. Вообще-то мне все ясно. Я причиняю боль ему, он причиняет боль мне. Мы оба следуем определенному сценарию. Непонятен мне только этот момент. То, что он обо мне заботится, проявляет чуткость. Это меня тревожит, и ответ «я хочу заставить тебя страдать» спокойствия не добавляет.

Но, если есть другое объяснение, я предпочитаю его не знать.

Мытье грозит перерасти в проблему.

На следующий день я пытаюсь испепелить Мора взглядом. У меня за спиной ванна, у него – дверь. Мы оба в тесной ванной комнате в очередном доме, выбранном им для ночлега.

Как и предыдущий, этот дом, на мое счастье, пустует. И бонус: в доме есть электричество, а это означает горячую воду, что, в свою очередь, значит, что я имею шанс, наконец, смыть с себя всю грязь.

Одна беда: этот псих, похоже, решил, что я сбегу, несмотря на тот факт, что раньше он оставлял меня в ванной одну – черт, да он оставлял меня одну и в ванных, и в гостиных, и в кухнях! Он отлично знает, что сломал мою волю к победе. И я не могу понять, с чего ему теперь приспичило торчать здесь вместе со мной.

– Слушай, тебе все равно придется выйти, – обращаюсь я к человекообразному гиганту, стоящему передо мной.

Он складывает руки и обнимает свое золотое оружие. На языке всадников это значит: попробуй меня заставить.

– Ты, видимо, не знаешь, что люди не смотрят на других людей, когда те моются, – по крайней мере, я думаю, что не смотрят. Хотя не исключено, что существует такое сексуальное отклонение, темная изнанка жизни, которая мне неизвестна. Бывают вещи и более странные, и стоящий передо мной мужчина – живое тому доказательство.

– Если хочешь поводок подлиннее, придется доказать, что ты этого достойна, – говорит он надменно.

– Как насчет всех тех случаев, когда ты уже оставлял меня в ванной одну?

– Ты была слишком слаба, чтобы ослушаться.

– Вчера ночью не ослушалась.

Мор смотрит на меня и молчит.

Я всплескиваю руками.

– Я же буду голая и в воде, а значит, мокрая. Ты разве не знаешь, какой холод на улице?

Он не отвечает.

– На таком морозе у меня грудь отвалится, – все равно говорю я.

Никакой реакции. Даже не усмехнулся. Ну и тип. Могу поспорить, что чувства юмора у него просто нет.

– Пожалуйста, – начинаю я бессовестно клянчить.

– Пожалуйста? – эхом отзывается Мор, прислоняясь к двери. – Ты забыла нашу историю? Я молил, а ты отказала. Будешь ты принимать ванну, смертная, или нет, я все равно не выйду отсюда без тебя.

Я на самом деле близка к тому, чтобы отказаться от ванны. Поверьте, я не ханжа, но меня не радует перспектива обнажаться перед существом, которое пытается устроить конец света.

Однако в конечном итоге практичность побеждает. Я вся перемазана кровью и грязью, и неизвестно чем еще. Я представляю биологическую опасность.

Одарив Мора убийственным взглядом, я поворачиваю кран горячей воды и начинаю раздеваться.

У него нет проблем с обнаженкой, убеждаю я себя, стягивая джинсы. Мне вспоминается совершенно голый Мор. Он даже не знал, что должен смутиться.

Это меня немного ободряет, совсем чуть-чуть.

Попытавшись снять повязку, я понимаю, что у меня проблема. Мор так завязал бинт, что я не могу добраться до узелка. Я безуспешно пытаюсь избавиться от бинтов до тех пор, пока всадник не отклеивается от двери.

Оттолкнув мои руки, он разворачивает меня к себе спиной. Не успеваю я возразить, как тррррр, он разрывает и сдергивает бинты.

Закончив, он наклоняется к моему уху.

– Можешь не благодарить.

Я строю рожу стене, пока Мор снова занимает место в дверном проеме.

К тому времени, как ванна наполняется почти доверху, я успеваю освободиться от остальной одежды и повязок.

Мор окидывает меня тем же отрешенным взглядом, что и раньше. Он проявляет ко мне не больше интереса, чем, скажем, к торшеру.

Мне бы радоваться. Если бы вместо этого он принялся оценивать все несовершенства моей фигуры, я бы тут же умерла от стыда.

Но почему-то его безразличие меня задевает. То ли я хочу, чтобы его потрясло мое тело (фу!), то ли меня раздражает, что он вообще ничего не испытывает при виде голой женщины. Когда речь заходит о женском теле, у людей множество разных мнений (и невозможно заставить этих засранцев держать свои мысли при себе), и полное отсутствие реакции у Мора лишний раз напоминает мне, что он совсем другой.

Я сажусь в ванну. Вода, благодарение Богу, приятно горячая. Я блаженно вздыхаю и погружаюсь в нее.

Мор откладывает в сторону лук и колчан, ставит к ближайшей стене и прислоняется затылком к двери.

Он окидывает меня взглядом, не грубым и не злым, но любопытным и умеренно заинтересованным.

Интересно, правда ли все это для него так уж незнакомо и ново? Женщины, обнаженное тело, ванны, льющаяся вода – вся эта фигня. Он же не просто человек, который родился в этом мире и воспринимает такие штуки как вполне естественные.

Я глубже опускаюсь в воду, наслаждаясь теплом.