Что за ребенок… даже не попросил меня о помощи. Воображает, что сможет сам. Посмотрел, как я чиню сантехнику, думает, что этого достаточно. Парень всерьез заботится о матери. Мне это близко. Черт возьми, уважаю его.

— Неплохая мысль. Тоже гляну на них — может, сумеем сделать это вместе.

Через мгновение он явно озаботился другим.

— Если бы папа был здесь, как бы он ругался…

— Правда? Что ж, между нами, я тоже иногда ругаюсь.

В переводе — охрененно часто.

— Он часто выходит из себя. Потому что ему здесь больше не нравится.

Перестав закручивать болт, я внимательно посмотрел на Оуэна.

— Все взрослые иногда выходят из себя. Уверен, твоему папе здесь нравится. Просто иногда людям надо побыть отдельно. Чтобы полюбить друг друга опять.

— Ты живешь отдельно от своей жены?

Нет. Но я преодолел две тысячи миль, чтобы уехать подальше от женщины, которую люблю.

— У меня нет жены, парень.

— Как так?

— Просто — нет, и всё. Иногда нужно время, чтобы найти нужного человека.

И я разговариваю об этом с шестилетним мальчишкой. Лежа под раковиной. Без рубашки.

— Никогда не женюсь.

— Я тоже так говорил. — Я усмехнулся. — Но все может измениться, когда встретишь того самого человека.

Закончив менять железки под раковиной, мы оба вылезли наружу. Стоявшая посреди кухни Бет протянула нам полотенца.

Вытерев волосы, я посмотрел на Оуэна.

— Спасибо за помощь, парень.

Переведя взгляд на Бет, я обнаружил, что она вовсе не смотрит на сына. Ее глаза были сосредоточены на моей груди. Ей потребовалось добрых тридцать секунд, чтобы поднять их. А потом я увидел лицо Бет.

Черт.

Как хорошо я знал это выражение. Оно появлялось у меня каждый раз, когда Джиа была рядом. Может, я слишком самонадеян, но уверен, что без труда узнаю выражение под названием «я хочу облизать твое тело». Обычно это мое любимое выражение женского лица, когда я раздет. Но не сегодня. Не с этой женщиной. Схватив с кухонной стойки рубашку, я быстро накинул ее, стараясь подавить чувство неловкости, которое только что испытал.

— Оуэн только что показал мне, как починить раковину. Умнейший парень. Наверное, в отца. — Я подмигнул.

— А как же. Мама не может даже пульт починить, когда у него крышка отваливается.

В шесть лет у пацана было отличное чувство юмора.

— Двое умных парней. Именно то, что надо в такое утро. Что тут скажешь. Оуэн, иди умойся, и мы сообразим что-нибудь на завтрак.

— Хорошо. Очень есть хочется.

Оуэн смылся, оставив нас вдвоем на кухне.

— У тебя намного больше татуировок, чем было до моего отъезда из Нью-Йорка.

— Ага. Теперь снизил скорость. Но хотел бы набить еще несколько. До того как кожа обвиснет от старости.

— Поверь, до обвисания твоей коже еще очень далеко.

Бет оглядела меня сверху донизу.

— Выглядишь неплохо, Хит. Весьма.

И опять вернулось то же самое чувство. Будто я делаю что-то плохое, провоцируя Бет произносить такие слова. Это раздражало, но я не хотел быть грубым.

— Спасибо. Ты тоже прекрасно выглядишь.

К счастью, Оуэн вернулся на кухню. Уверен, что шансом помыть руки он не воспользовался. Так и будет есть грязными.

— Мама платит… что хочешь? Икру? Стейк?

— Как насчет «Тако Белл»? — Оуэн сморщил нос.

— Заметано, парень.

После завтрака Оуэн рассказывал мне одну плохую шутку за другой. Мы вернулись в дом, и я смог закончить ремонт. Проект оказался более масштабным, чем я предполагал, так что пришлось несколько раз возвращаться в магазин. Но наконец все заработало. Маленький напарник ходил за мной как приклеенный.

Бет бегала по делам, вернулась с двумя огромными пакетами продуктов. Подойдя к двери, я взял их у нее, а когда повернулся, Оуэн уже стоял рядом и протягивал руку, чтобы я отдал ему один из них.

— Сынок, я разговаривала с мамой Джека. Он приглашает тебя поиграть в приставку. У него вроде появилось несколько новых игр.

Глаза мальчугана загорелись, а потом он обернулся ко мне.

— Мы закончили?

— Конечно. Почему бы тебе не развлечься? Ты сегодня хорошо поработал.

Минут через десять снаружи раздался гудок, и Оуэн выбежал за дверь. Он уже пробежал половину подъездной дорожки, как вдруг остановился и вернулся ко мне.

— Ты будешь здесь, когда я вернусь?

— Наверное, нет. Но ты повеселись хорошенько. Заслужил после всего, что сделал за день.

Неожиданно пацан крепко обнял меня.

— Спасибо за помощь.

Я наклонился, чтобы заглянуть ему прямо в глаза.

— Не стоит благодарности. А вот ты, Оуэн, великое дело сделал для мамы и дома.

— Спасибо.

Поболтав с мамой приятеля Оуэна, Бет вернулась в дом, достала из холодильника две банки пива и протянула одну из них мне.

Кивнув в сторону гостиной, она произнесла.

— Пойдем, посидим немного.

Вместе мы уселись на диван.

— Помнишь, как папа поймал нас за глупостями в гостиной на старом голубом диване?

До сих пор хреново от этого воспоминания.

— Конечно. Он снял свой тяжеленный рабочий ботинок с железным носом и швырнул мне прямо в спину. Я тогда на всех парах несся к двери. Больно было — ужас. Но по заслугам…

Половины моей банки с пивом уже как не бывало.

— Знаешь, та неделя, что мы были вместе, многое для меня значила.

Бет была девственницей, когда, поддавшись подростковым желаниям, я разрушил нашу дружбу.

— Для меня тоже. Прости, что все так закончилось. Я был полным придурком.

— Что ты, нет. — Она улыбнулась. — Мы же решили, что это была просто глупость, ничего более. Тогда я еще не знала, как отделять секс от эмоций.

А вот я в этом деле всегда был дока. Секс — это всего лишь секс. Единственными эмоциями, связанными с сексом, были возбуждение и желание. Пока в один прекрасный день за стойкой моего бара не возникла из ниоткуда одна маленькая нахалка.

— Мы были такими юными. А ты выросла гораздо раньше, чем я.

— Слишком рано. Вышла замуж в двадцать два года, в двадцать три появился ребенок. В двадцать восемь развелась. Том неплохой парень. Просто мы оба были неопытны, ничего практически не пережили.

— По крайней мере, результат у тебя великолепный. Оуэн просто чудо.