шерсть, и полотно, и холст постирать могу. Лучше меня в доме никто не постирает. А я любое пятно знаю, как вывести. Хоть от вина, а хоть и от крови. Мне моя работа нравится. Я как считаю, это ж интересно. А как же?

– Неужели Аяксу не посчастливилось добиться благосклонности какой-нибудь не слишком разборчивой девицы? Наверняка в большом доме таковых имеется в достатке.

Прачка энергично кивнула.

– У нас тут всяких хватает. Это ты, точно сказал, мой господин. Некоторые может и такому рады. Бывают девушки, которые в мужчинах неразборчивые.

– Так в чем же дело? Неужели для Аякса не нашлось ни одной? Или он был евнухом? – Терпеливо спросил Иосиф.

– Скажешь, евнухом. На Субуру он бегал. – Лидия передернула плечами.

Отвергнутая рудиарием, прачка, которая обладала отнюдь не беззлобным нравом, не захотела смириться со своей неудачей и решила отомстить несостоявшемуся любовнику. С этой целью она стала следить за Аяксом, надеясь, что сумеет таким образом узнать о нем нечто, что в будущем поможет расплате. И, поскольку терпения ей было не занимать, она сумела разузнать то, чего не знал больше никто из домочадцев.

Во-первых, Аякс, оказывается, не только умел читать и писать, но и вел с кем-то довольно активную переписку. Сама Лидия несколько раз видела, как мальчишки приносили ему письма, а после убегали с ответными посланиями.

Во-вторых, у него имелась подружка, которая, как предполагала служанка и была его адресатом. Прачка застукала гладиатора с ней несколько дней назад и даже ухитрилась подслушать обрывок разговора.

По словам Лидии, она случайно заметила парочку, когда возвращалась из храма Юноны. Любовники, в этом она была твердо уверена, расположились у самого входа на мясной рынок Ливии. Совершив хитроумный маневр, достойный Ганнибала, Лидия сумела подобраться к ним почти вплотную, прячась среди покупателей. К сожалению, маневр отнял слишком много времени. Когда прачка оказалась, наконец, на достаточно близком расстоянии, Аякс и неизвестная ей дама уже прощались.

– Он говорит, там он, негде больше, а она отвечает, брось ты это дело, все равно толку не будет. А он ничего, плечами пожал, мол, не о чем тут горевать. Припугну, говорит, а там посмотрим. А сам спрашивает, тебя проводить или как. А та говорит, что не надо. Обойдусь. Мне говорит, тут два шага пройти, потому не утруждайся, а то хозяева сильно переживать будут. А он засмеялся. А она ничего не сказала и пошла. Плащ главное на голову накинула и пошла на Субуру. Все шлюхи на Субуре живут. И она оттуда.

– Что ж ты не узнала ее адрес точнее? – Иосиф нахмурился.

– А оно мне надо? – презрительно фыркнула в ответ Лидия. – Другой будто заботы нету. Что там узнавать? Дом на углу Патрицианской улицы с Малой Субурой. Она во двор пошла. Там и живет. Где еще ей жить?

*****

– О нет. Боги не могут быть так жестоки. Клянусь волосами Эвменид38, я ничем не заслужил этой участи. За что? Скажи мне Эбур, за что?

Эбур, который принес хозяину печальное известие, откликнулся на горестное восклицание хозяина сочувственным вздохом.

– Боги иногда бывают, несправедливы, мой господин.

– Вот именно. Именно несправедливы, – Лоллий швырнул табличку на стол. – Но почему ко мне?

– Еще герои бессмертного Еврипида задавали себе этот вопрос.

– И что?

– Чаще всего они не получали ответа. В этом обычно и заключалась суть его весьма поучительных трагедий.

– Ты знаешь, чем меня можно утешить. – Лоллий подобрал табличку со стола и перечитал еще раз, как будто надеясь, что ее содержание после этого изменится. – Приезжает сегодня. Ты можешь себе это представить?

Эбур без сомнения мог представить себе многое, но предпочел промолчать, понимая, что любой его ответ повлечет за собой лишь новые стенания. Вместо этого он с вежливой невозмутимостью поинтересовался:

– Прикажешь позаботиться об обеде?

– Да. Уж будь добр, распорядись.

Пребывая во власти печальных мыслей, Лоллий даже не заметил, как управляющий вышел. Вновь швырнув табличку, он дважды пересек комнату из конца в конец, потом с тяжелым вздохом опустился в кресло с ножками, украшенными орнаментом в виде виноградной лозы. Визиты Квинта Лоллия Лонгина, любимого, (пропорционально расстоянию), дядюшки и в обычное время редко наполняли дом весельем и беззаботной радостью. Что уж говорить о нынешних печальных обстоятельствах? Можно только представить себе, сколько упреков обрушится на голову племянника позволяющего хоронить в своем саду трупы посторонних разбойников. Сколько полезных советов о ведении домашнего хозяйства ему предстоит выслушать и сколько язвительных насмешек предстоит проглотить. Нет, он ничем не заслужил такое наказание. В конце концов, он и так достаточно уже пострадал из-за своей ошибки.

Глава 6

Настоящий римский дворецкий

То ли потому, что пропитанный роскошью особняк Лоллия Лонгина нисколько не располагал к работе, то ли от того, что сама эта работа казалась Иосифу пустой тратой времени, но к исходу десятого часа дня39 он чувствовал себя опустошенным. Так, словно вернулся во времена своей бурной молодости, когда ему случалось весь день играть с храмовой стражей в прятки на извилистых улицах Иерусалима.

Хуже всех, даже, пожалуй, хуже Лидии, хоть это и трудно было себе представить, оказался некий Бриарей. Выживший из ума старик исполнял необременительные и бессмысленные обязанности привратника на воротах, соединяющих двор с садом. Теоретически можно было представить, что, занимая такой стратегически важный пост, Бриарей мог видеть или слышать что-нибудь полезное. Практически, даже если бы мимо него промаршировала целая когорта гладиаторов, старик, чей разум жил во временах Цезаря и Помпея, вряд ли вспомнил бы об этом на следующее утро.

Когда привратника удалось, наконец, выпроводить иудей не смог сдержать вздох облегчения. Сразу вслед за этим в кабинет вошел Эбур и сообщил, что, по его мнению, в усадьбе не осталось больше никого, с кем имело бы смысл разговаривать.

Иосиф с первой встречи проникся симпатией к управляющему Лоллия. Тот факт, что Эбур догадался прихватить с собой поднос с закусками и кувшин с вином, основательно укрепил это чувство. Сам Эбур, хоть положение его в иерархии римских дворецких было несравнимо выше, чем положение иудея, не стал задирать нос и разделил с гостем его обед.

Управляющий Лоллия был галлом. Однако, попав в Рим еще ребенком, Эбур немногое мог рассказать о галльских обычаях и образе жизни. Его родители погибли во время осады Алезии40, родственники частью умерли, частью рассеялись по стране. Став в сорок лет вольноотпущенником, Эбур обнаружил, что Рим сделался его настоящей родиной.