Паренек снова улыбнулся. Правдин чуть было не сбился с мысли.

— …Человечество погрузилось в глубокую ядерную зиму. Многие виды нашей славянской расы просто перестали существовать. Помните легенды об ангелах? Херувимах, серафимах, сивельгах и так далее…

Правдин снова запнулся. Он и сам не знал, зачем приплел к своему повествованию неких таинственных сивельг.

— Так вот, это всего лишь те представители нашего древнего славянского рода, память про которые сохранилась в веках. Но, к сожалению, их тонкие эфирные тела не выдерживают мощи ядерного удара, а еврейско-китайская армия уже тогда владела атомным оружием. Ангелы — это совсем другая консистенция материи, более тонкая и деликатная, чем у людей, и при температуре более десяти тысяч градусов по Цельсию они просто растворяются, испаряются как вода на газовой плите. Впрочем, об этом более подробно написано в моей книге «Небесные твари во имя славянских богов». Вы ее можете приобрести на входе, очень рекомендую.

Вскоре наступил черед задавать вопросы. Специально подготовленная дамочка из первого ряда с придыханием поблагодарила учителя за открытые глаза и, робея, поинтересовалась: правда ли, что род Правдиных берет свое начало от знаменитых Рюриковичей.

— Мои родители долго время держали в тайне нашу родословную, — ответил Правдин. — Я был обычным советским школьником, и отличало меня только то, что уже тогда, в детстве, у меня появились какие-то… необычные способности. И вот однажды я зашел в комнату бабушки — обычной такой советской бабушки, ну, если на первый взгляд. Она как раз куда-то вышла — наверное, в магазин. И я вдруг… ну, понимаете, это так просто не объяснишь. Вдруг почувствовал как будто призыв… Открыл старый бабушкин сундук — такой массивный, еще царских времен. Там ничего интересного не было. Но тогда я вдруг понял — надо нажать на клеймо в виде двуглавого орла — той самой птицы, от которой происходит древнегреческий Феникс. Или, вернее, даже не я понял, а какой-то… как будто голос мне подсказал. Я тогда еще не знал, что это обращается ко мне Верховный Волхвец…

Правдин рассказывал эту историю уже не впервые, но все равно то и дело путался. К тому же, в горле пересохло, и пришлось сделать паузу, для того чтобы глотнуть водички.

— Мои ментальные каналы уже в том возрасте были настроены на связь с Космосом, — продолжил он. — И вот, как только я нажал, открылся такой тайник на дне. И там я увидел таблички из какого-то металла. Таблички прямо светились, наполнялись светом. И на них еще были какие-то письмена. Я, как обычный школьник, знал только русский язык, а они были необычные такие… То есть рунический шрифт, древние славянские руны. Но как только я провел по ним рукой, то сразу… все понял. Как будто чей-то голос нашептывал мне смысл этих письмен. И оттуда я узнал о том, что моя бабушка — это, на самом деле, царица Савская. Которая не умерла, а только перевоплотилась…

В этот момент Правдин услышал в зале легкий шум. Потом скрипнула дверь. Он остановился и огляделся. Паренька на втором ряду больше не было.

Лекция длилась еще полчаса. После нее у Правдина был запланирован личный прием, но он нашел повод для того, чтобы его отменить.

— Сегодня расположение звезд, к сожалению, не благоприятствует вашему делу, — объяснил он клиенту. — Давайте, может, завтра. Или, может быть, лучше даже в четверг?

— Простите, но я прилетел из Владивостока, специально, чтобы… — начал объяснять недовольный адепт. — И у меня самолет завтра. Я ведь за месяц записывался.

Правдин открыл было рот, чтобы извиниться, но тут в разговор вдруг вступила невзрачного вида дама пенсионного возраста.

— Да как вы смеете беспокоить Великого Учителя своими мелкими делишками! — воскликнула Елена Ивановна. — Вам же ясно сказали: звезды сегодня не благоприятствуют.

Пристыженный мужчина тут же сконфузился, извинился и был таков. Правдин попытался было улыбнуться спасшей его дамочке, но вместо этого у него получилась какая-то ужасная гримаса.

К тому же, дамочка явно не хотела его отпускать. Она вообще всегда вертелась рядом. Сегодня тоже — и совсем некстати.

— Сегодня мое ментальное поле атакуется как-то особенно сильно, — промолвил Правдин страдальчески-киношным голосом. — Мне надо срочно уединиться для индивидуальной медитации.

Эта фраза была адресована, в первую очередь, именно Елене Ивановне. И уловка возымела действие. Женщина тут же принялась выталкивать из зала замешкавшихся «новых руссов». Причем справилась с этой задачей быстрее и эффективнее, чем любой двухметровый вышибала.

— Всего наилучшего, о дочь истины, — распрощался с ней Правдин и тут же юркнул за кулисы актового зала.

Он надеялся, что в маленькой узкой гримерке никого не встретит. Что сейчас он, наконец, сможет остаться в одиночестве. Вспомнить о Любочке, взгрустнуть и просто помолчать…

Но не тут-то было! Невзрачного вида мужчина уже ждал его, сидя на старом деревянном стуле. И Правдин понял, что это вовсе не очередной адепт его учения.

— Ну, Иван Викторович, теперь вы уже свободны? — вежливо поинтересовался визитер.

— Да, да, конечно… — устало ответил он.

— Тогда, я думаю, самое время пообщаться.

— Пообщаться? — бормотал Правдин. — Что ж, пожалуйста… Можно хоть здесь. Или, если хотите…

В его голосе не осталось и капли от той уверенности, которую он источал во время публичной лекции. Сплошная нерешительность и неуверенность в себе.

— Нет-нет, здесь место совсем не подходящее для общения, — уверенно возразил гость. — Лучше нам будет переместиться в другое. Пойдемте. Моя машина у служебного входа.

Проскользнув мимо вахтерши, Правдин старался казаться собственной тенью. Ему очень не хотелось, чтобы в этот момент его застал кто-нибудь из последователей.

«А я-то надеялся, что пронесет, — думал он, садясь в старенькую «Ладу». — Надеялся, что забудется и успокоится. Да уж, куда там! Эх, ну я и идиот! И зачем, ну зачем, спрашивается, мне надо было с ними связываться? Какого рожна, мать твою…»

Но рвать на себе волосы было уже поздно. Правдин перевел взгляд на незнакомца, устроившегося на водительском сиденьи. И подумал, что ждать поблажек от этого человека ему вряд ли стоит.

* * *

Симферопольский поезд привез в Керчь разнообразную публику. Среди его пассажиров были и немногочисленные туристы с огромными чемоданами на колесиках, и мелкие спекулянты с еще большими баулами, и туристы с велорюкзаками и зачехленными полуразобранными двухколесными конями…

Когда вся эта орда высыпала на старый перрон, он сразу стал напоминать цыганский табор, только что прибывший на новое место. На узкой полоске потрескавшегося бетона даже яблоку было негде упасть. Люди толкали друг друга, покрывали свои и чужие уши толстым слоем мата и сразу после этого призывали к культуре.

И когда суета, наконец, улеглась, а пассажиропоток кое-как рассосался, из купейного вагона вышел мужчина средних лет в белых брюках и рубашке с якорем. Из багажа у него была лишь небольшая сумка. И уже одним этим он выделялся из общей массы.