— Я хочу встретиться с Тайрхемом, — сказал он решительным тоном. — Не беспокойся, Проказница. Я не стану распространяться о своих сомнениях. Если маркиз такой человек, каким ты его себе представляешь, он сам мне все объяснит. И дело не только в том, что я беспокоюсь о тебе. Раз Тайрхем теперь посвящен в эту темную историю с шантажом, я хочу обсудить с ним, как лучше действовать.

— Хорошо, — согласилась Николь. — Я передам лорду Тайрхему твою просьбу о встрече с ним.

— И, если можно, поскорее. Сегодня.

— Папа, ты не должен выходить из коттеджа! Если тебя кто-нибудь увидит…

— Не увидит. Попроси маркиза пожаловать сюда около полудня. — Ник легонько дернул дочку за ухо. — А у тебя, Проказница, будет достаточно времени, чтобы заставить его строптивого жеребца есть у тебя с ладошки.

— Папа, ты говоришь…

— Я говорю, что до дерби осталось чуть больше двух недель. Если ты надеешься победить, тебе лучше поскорее приступить к тренировкам.

С радостным воплем Николь бросилась отцу на шею.

Дастин в задумчивости брел к конюшням. Сегодня он встал до рассвета и тем не менее не чувствовал ни малейшей усталости. Что чувствовал он? Недоумение?

Николь Олдридж! Нет, это какое-то безумие.

Юная, прекрасная, необычная. Если прежде она занимала только его мысли, то теперь полностью овладела его сердцем. Подобно влюбленному юнцу, он полночи провел вспоминая, как держал Николь в своих объятиях. Дастин ясно представлял себе Николь в своей постели: глаза ее светятся фиолетовым огнем, кожа словно шелк под его руками. Она дрожит и выкрикивает его имя, как только он входит в нее…

Проклятие! Дастин остановился, чтобы дать себе возможность успокоиться, а появившейся в бриджах выпуклости — опасть. За всю свою жизнь он не испытывал ничего похожего, даже со своей первой женщиной. А теперь, всего после двух встреч, он не мог думать ни о ком, кроме Николь. Его чувства пребывали в полном смятении, а тело готово было взорваться.

Нет, ради блага Николь он должен сдерживать свои порывы. Меньше всего в течение нескольких предстоящих недель ей нужно думать о чувствах. Во-первых, он обещал защитить Николь и ее отца. Во-вторых, взял на себя ответственность убедить окружающих в том, что она — юноша. Задача трудная, но он справится. Гораздо труднее другое: каждый день встречать Николь и… делать вид, будто он ничего не чувствует.

Загадка, которая поначалу казалась легкой, превращалась в неразрешимый ребус. Кто-то настойчиво желал устранить Олдриджа, если угрожал не только ему, но и тем, кто его окружает.

А в центре этой круговерти — прекрасная женщина, заставлявшая Дастина испытывать слишком много противоречивых эмоций, в которых он пока не в силах был разобраться. В одном он отдавал себе отчет, его чувства к Николь были глубокими, а желание — огромным. Дастин испытывал ненасытный голод, который невозможно ни контролировать, ни утолить.

Но это лишь одна сторона его желаний. Дастин хотел заботиться о Николь, хотел, чтобы она была в безопасности. В то же время он желал распахнуть перед Николь дверь в огромный сверкающий мир, предложить ей все, что он имеет. Он мечтал о том, чтобы угадывать ее желания и превращать их в реальность.

Чувство это пришло внезапно и на удивление быстро овладело им, хотя до воплощения его желаний была целая вечность. Если быть честным, он ведь совсем не знает Николь. Или все же знает?

Дастин попытался мыслить рационально. Он — взрослый человек, проживший на белом свете тридцать два года. Он достаточно зрелый, чтобы понимать: с опытом выковывается характер, формируются взгляды, меняются желания.

Да, Дастин искал спутницу жизни. Он не единожды говорил об этом с Трентом. Несмотря на многие разочарования, Дастина не покидала надежда, в особенности после того, как он стал свидетелем преображения Трента под воздействием целительной любви Арианы. Но предаваться идеализму? Простодушно верить в то, что похожая судьба ожидает и его, Дастина?

Лучик надежды постепенно стал меркнуть.

Дастин был измотан. Возможно, уход от света был лучшим выходом? В любом случае гораздо легче просто существовать, чем выносить постоянную боль одиночества в толпе. Итак, он сознательно заковал свое сердце в непроницаемую броню, сквозь которую, казалось, никто и ничто не может проникнуть. И этого вполне достаточно, чтобы сопротивляться нахлынувшим чувствам.

Так почему же он не сопротивляется?

Очевидно потому, что та самая броня, делавшая Дастина неуязвимым, столкнулась с волшебством, имя которому — Николь. И теперь не только умом, но и сердцем Дастин понимал, что не должен потерять Николь.

— Доброе утро, лорд Тайрхем! — Предмет размышлений Дастина неожиданно материализовался в дверном проеме конюшни. — Я не опоздал?

— Нет, разумеется! — Дастин застыл, пожирая взглядом Николь с ног до головы, припоминая изгибы ее тела такими, какими запомнил их в тот, первый вечер. — Ты явилась точно в срок. Мой старший конюх сейчас выгуливает Кинжала… вернее, пытается это сделать. Как только они вернутся, я познакомлю тебя со своим строптивым скакуном.

Николь немного растерянно огляделась вокруг:

— А где остальная прислуга?

— Дерби, если ты имеешь в виду, одни ли мы здесь, то можешь быть спокойна. Штат у меня большой, но сейчас все заняты своими обязанностями.

— Вообще-то я хотела узнать, можем ли мы поговорить наедине? Только на минутку! — поспешила добавить Николь.

Взор Дастина загорелся.

— Разумеется! Иди за мной. — Он провел Николь в небольшую комнатку у входа в конюшню. — Это что-то вроде офиса, — пояснил он, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. — Здесь у меня таблицы, графики, бумаги и различные записи. Иногда комната служит мне также и спальней.

— Ты спишь здесь, когда лошади болеют?

— Болеют или жеребятся. Ты удивлена?

— Нет, — покачала головой Николь, — я просто поражена. Такая самоотдача — редкость, особенно для человека, который может заставить других бодрствовать вместо себя.

— Богатство не должно освобождать от ответственности, Дерби. Я с этим вырос. Мой отец всегда внушал, что в формировании характера основную роль играют случай и привычка, которая впоследствии становится принципом.

Николь облегченно вздохнула:

— Рада это слышать. Тем легче мне будет говорить.

Дастин по обыкновению вскинул бровь.

— Значит, у нас будет только разговор?

— Да, — твердо сказала Николь.

— Мы одни, — повторил Дастин. — Тебя что-то тревожит?

— Будущее, — заговорила Николь своим естественным голосом. — Я считаю, нам надо объясниться, чтобы впоследствии не возникло непонимания.

Ах, как прекрасны ее глаза! Словно закат, сверкающий аметистами. Дастин сконцентрировал внимание на мальчишеском наряде Николь, напоминая себе, что перед ним стоит Стоддард. Это было просто, если смотреть только на бриджи, сапоги, рубашку и кепку — маскировка была хороша: никто не сможет увидеть, что скрывается под ней.