Яркая вспышка воспоминаний, подобная этому странномусолнцу...

Вот он... Раскинулся в солнечных лучах, хотя прежде я виделего только в темноте, где он светился собственным светом — Образ, Великий ОбразАмбера, отпечатанный на овальном плато, расположенном под/над загадочнымморем-небом.

...И я знал — скорее всего благодаря той нерасторжимойсвязи, что существовала между мной и Образом, — что он подлинный. То есть Образв Амбере — всего лишь его первая тень. А значит...

Значит, и Амбер, и Ребма, и Тир-на Ног-т никогда и не моглибыть перенесены куда-либо вне пределов нашего мира, и место, которого мыдостигли, являлось, согласно закону первичности и положения, подлинным Амбером.

Я повернулся к улыбающемуся Ганелону; его борода и буйнаяшевелюра словно плавились в безжалостном свете солнца.

— Как ты узнал? — спросил я его.

— Я неплохо угадываю, Корвин, и я помню все твоирассказы об Амбере: как его тени и ваша внутренняя борьба отражается в Тени. Ячасто задавал себе вопрос: а не могло ли что-то из мира Теней отбросить внутрьсамого Амбера столь страшную Тень, как черная дорога? И мне это показалосьвозможным, однако лишь под воздействием могучей, неведомой нам силы. — Ганелонпоказал на лежавший перед нами Образ. — Вот вроде этого.

— Продолжай, — сказал я.

Выражение лица его переменилось, и он пожал плечами:

— Ну и в таком случае просто обязан был существоватьнекий более глубокий уровень реальности, чем уровень Амбера. Там и твориласьгрязная работа. Твой зверь-покровитель привел нас, похоже, именно туда, а вонто черное пятно посреди Образа выглядит как эта грязная работа. Согласен?

Я кивнул.

— Я ошеломлен скорее твоей восприимчивостью, нежели темлогическим заключением, которое ты сделал, — сказал я ему.

— Черт побери! — вмешался и Рэндом, стоявший справа отменя. — Если честно, ощущение первозданности этого мира проняло меня до самыхкишок — как бы это поделикатнее выразиться... И я действительно верю, чтооснова, фундамент Амбера именно там, внизу, перед нами!

— Зрителю порой виднее, чем тому, кто является частьюспектакля, — задумчиво проговорил Ганелон.

Рэндом глянул на меня и снова перевел взгляд нараскинувшийся перед нами Образ.

— Как ты думаешь, дорога будет еще меняться, если мыспустимся и рассмотрим получше? — спросил он.

— Есть только способ выяснить, — сказал я.

— Тогда идем гуськом, — кивнул Рэндом. — Я впереди.

— Хорошо.

Рэндом повернул коня сперва направо, потом налево, потомснова направо, двигаясь резкими зигзагами, точно по бесконечным «американскимгоркам». Ехали мы в том же порядке, что и в течение всего дня, — я за Рэндомом,а Ганелон последним.

— Сейчас вроде бы вполне надежно, — крикнул,оборачиваясь, Рэндом.

— Да, вроде бы, — откликнулся я.

— Там, внизу среди скал, какой-то просвет.

Я наклонился вперед. На одном уровне с овальной площадкой ичуть сзади и правее нас виднелся вход в пещеру. Ее совершенно невозможно былозаметить с того выступа наверху, откуда мы любовались Образом.

— Мы должны пройти весьма близко от нее, — сказал я.

— ...и как можно быстрее, осторожнее и тише, — добавилРэндом, обнажая клинок.

Я вытащил из ножен Грейсвандир; Ганелон у меня за спинойтоже приготовил оружие.

Мы не стали сразу выезжать на открытое пространство, а ещераз свернули влево. Мы проехали в десяти—пятнадцати футах от входа в пещеру,однако я уловил доносившийся оттуда неприятный запах, определить который несмог. Лошади, похоже, разобрались в ситуации лучше меня, а может, просто былипессимистами от рождения, потому что прижали уши, раздули ноздри и сталитревожно ржать, всхрапывать и упираться, не желая слушаться поводьев. Впрочем,они мгновенно успокоились, стоило нам в очередной раз свернуть в сторону,противоположнуюпещере, И были спокойны до тех пор, пока мы не достигли концаспуска и не начали движение в направлении поврежденного Образа. Однако к немулошади просто наотрез отказывались приближаться.

Рэндом спешился. Затем подошел к краю светящегося волшебногоузора, постоял, помолчал, глядя на него, и наконец проговорил, не оборачиваясь:

— Повреждение было умышленным.

— Похоже, что так, — откликнулся я.

— Также очевидно, что и нас завели сюда с определеннойцелью.

— И я того же мнения.

— Не требуется слишком богатого воображения: мы здесьдля того, чтобы выяснить, каким образом был поврежден Образ и как можно егоисправить.

— Возможно. И ты уже успел поставить диагноз?

— Пока нет.

Рэндом двинулся по периметру площадки, на которой светилсяОбраз — дальше, вправо, туда, откуда доносился тот самый запах. Я снова сунулмеч в ножны и приготовился спрыгнуть на землю, но Ганелон подъехал ближе и сжалмое плечо.

— Я вполне могу и сам... — начал было я, однако онбеспокоился не обо мне.

— Корвин, там, примерно на середине Образа, что-то явноне в порядке. И эта штука выглядит так, будто не имеет ни малейшегоотношения...

— Где? Какая штука?

Он показал, и я внимательно присмотрелся. Да, тамдействительно виднелся какой-то совершенно посторонний предмет. Палка? Камень?Скомканная бумага? С такого расстояния определить было невозможно.

— Теперь вижу, — сказал я.

Мы оба спешились и пошли к Рэндому, который к тому времениуже сидел на корточках у самого края и изучал потемневший сектор площадки.

— Ганелон заметил там какую-то штуковину, примерно насередине, — сказал я.

Рэндом кивнул:

— Я тоже ее заметил и как раз пытался определить, какбы мне получше к ней подобраться. Проходить поврежденный Образ меня как-то нетянет. С другой стороны, и через почерневший участок идти опасно... Ты какдумаешь?