Так хотелось снова увидеть его! Наверное, после травмы она сильно ослабла духом, потому что разрыв со Славой вдруг перестал казаться правильным и необходимым.

Фрида с трудом вспоминала свою прежнюю систему аргументов и не обнаруживала в ней былой стройности и безупречности, совсем наоборот. Голову заполняли разные мысли, которые она пока не могла развить до логического конца.

А если бы эти агрессивные мужики все же прорвались в ординаторскую? Если бы пришлось выбирать между жизнью кого-то из них и безопасностью пациентов, что бы она сделала? Преодолела бы барьер, отделяющий обывателя от убийцы, или позволила бы негодяям разгромить реанимационную палату? Проявила бы милосердие к агрессорам ценой жизни беззащитных пациентов? А у Славы дети, такие же беззащитные, и он обязан делать все для их безопасности, так же, как и она для своих больных. Дальше: Николай Алексеевич – здоровенный дядька, настоящий богатырь, и вполне могло так случиться, что он не рассчитал бы сил и, защищаясь, устроил кому-то из хулиганов перелом основания черепа. Или просто толкнул бы, а противник упал крайне неудачно. Всякое бывает, и далеко не всегда сила травмирующего воздействия соразмерна с внутренними повреждениями. Можно выпрыгнуть с четвертого этажа и остаться невредимым, а можно поскользнуться и упасть замертво. Но вопрос в том, стала бы она осуждать травматолога, если бы кто-то из их противников погиб по его вине? Положа руку на сердце – нет. Зато официальное правосудие не нашло бы ему никаких оправданий. Как же, он же врач! Милосердный гуманист! Самоотверженный аскет и непротивленец! Когда его бьют всякие ублюдки, он должен понимать, что они просто волнуются за своего родственника, и безропотно все сносить, а потом еще обязательно смазать зеленкой их пудовые кулаки, если вдруг они поранятся о докторские зубы.

Фрида понимала, что в рассуждениях ее недостает стройности и логики, что-то важное она выпускает из виду и, наверное, когда поправится, снова все обдумает и поймет, что решение не встречаться было правильным, но сейчас она очень тосковала по Славе.

– Добрый вечер!

Услышав знакомый голос, Фрида сдернула с лица полотенце и хотела вскочить, но Слава быстро остановил ее:

– Лежите-лежите, прошу вас! – Он обернулся к соседке: – Здравствуйте, я вам не помешаю?

Только услышав благосклонный ответ, он придвинул стул к Фридиной кровати, сел и стал ловко доставать из пакета разные гостинцы, которые люди обычно носят в больницу.

Фрида смотрела на него, почти физически чувствуя, как сердце наполняется нежностью и каким-то глупым умилением от того, что Слава такой вежливый и деликатный человек, спросил разрешения у соседки, прежде чем войти.

– Как вы узнали? Я ничего не говорила дедушке.

– Или я не опер? – хмыкнул Слава и, взглянув на соседку, понизил голос почти до шепота. – У меня как раз гостил приятель, он доктор и сидит в медицинской группе соцсети. Там опубликовали про очередной наезд быдла на докторов, он рассказал мне, мол, надо же, какое совпадение, прямо рядом с нами, ну а я уж метнулся скорее сюда.

Рассказывая, он быстро и ловко разложил на тумбочке воду, фрукты и шоколад.

– Пока были не приемные часы, я к коллегам заехал, жалом поводил насчет вашего инцидента.

– И как?

– Да никак! – Слава с досадой махнул рукой. – Установочных данных никаких. Камеры у вас так повешены, чтобы только за докторами подсекать, как они взятки берут и пациентов губят почем зря. Известно же, у нас в стране преступники только врачи, а остальные просто больные люди. Короче говоря, номер машины не зафиксирован, лица их тоже на камерах не засветились, одна надежда на того товарища, к которому они приходили, но он не дурак же совсем, пацанов сдавать! Так что, Фрида, будьте готовы, что ваши обидчики останутся безнаказанными.

– Да бог с ними!

Она поморщилась и попыталась сесть, но Слава придержал ее за плечо:

– Лежите, пожалуйста, а то мне придется уйти. Даже глаза закройте, если вам легче, я просто посижу немножко, и все. Дети просились вас навестить, но я подумал, что не нужно. Все же они еще маленькие и не умеют себя вести так, чтобы никого не потревожить.

– И для них стресс какой! Я бы очень хотела повидать ребят, но только не в больнице.

– С другой стороны, жизнь есть жизнь, – вздохнул Слава, – никуда не денешься от болезней и неприятностей. Как вы справляетесь, Фрида?

– Да ничего. Лежу себе и лежу.

– А в моральном плане?

– Так что ж в моральном? Я ничего плохого не сделала, разве что у меня недостаточно мягкая голова оказалась для хулиганского кулака.

Слава засмеялся, но тут же оборвал себя и извинился перед соседкой.

– Если вы почувствуете, что я мешаю, пожалуйста, скажите сразу, – попросил он, – я сам лежал в больнице и знаю, как трудно выносить общество посторонних людей.

– Не волнуйтесь об этом, – скупо улыбнулась соседка, – ко мне никто не ходит, так что я даже рада новому лицу.

– Тогда давайте покушаем! – Слава быстро нарезал дыню на тарелку и помог женщине устроиться в кровати поудобнее.

«Как он непринужденно берет под крыло тех, кто нуждается в его защите, – подумала Фрида, – детей, нас с дедушкой, теперь эту даму. Не изучает нас, не анализирует, достойны мы его заботы или нет, а просто он сильный, мы – слабые, вот и все. Инстинкт. И Слава никогда не предаст и не подведет, но если я вдруг исчезну из его ближнего круга, он не станет сильно убиваться и страдать, а просто найдет другую девушку, такую же беспомощную, как я, чтобы о ней заботиться. Сильные люди самодостаточны»…

Она взяла в рот маленький кубик дыни, но приятный и свежий вкус сладкой мякоти быстро сменился тошнотой, так что пришлось опустить голову на подушку и закрыть глаза.

– Фрида, вы меня не стесняйтесь, – негромко сказал Слава, – говорите со мной, как солдат с солдатом.

– Я офицер, – прошептала Фрида, – лейтенант медицинской службы.

– Да? Ну ладно. Я просто знаю, что насилие трудно пережить даже здоровому мужику, а уж такой хрупкой девушке, как вы… Особенно когда вы к людям со всей душой, а они вас избивают. В одну секунду ломаются все личные границы, исчезает безопасная зона и вообще представление о мире как о довольно приятном месте. Это непросто осознать.

– Я об этом пока не думала. Пока вы не сказали.

– Ну, может быть, у женщин действительно иначе, – мягко улыбнулся Слава, – да и вообще мне трудно судить, потому что меня никогда не били. Драться – дрался, а в такую ситуацию, как вы, не попадал. Наверное, потому, что я крайне редко выходил к людям с открытой душой и добрыми намерениями. Можно сказать, и не бывало никогда такого.

Фрида улыбнулась.

Они еще немного пошептались и договорились о том, что Льву Абрамовичу не стоит знать о приключениях внучки. Слава спросил, не нужно ли ей привезти каких-нибудь лекарств, а потом Фрида закрыла глаза и задремала под его тихий разговор с соседкой, а когда проснулась, посетителя уже не было.