А главное, когда я целовалась с ним, почувствовала тень прежнего волнения…

И я думала, вот если бы он был помоложе и не такой богатый, или я не простая студентка, а зрелая состоятельная дама, то мы могли бы полюбить друг друга, но при нашей разнице в возрасте и социальном положении это нереально, поэтому искренне удивилась, когда он позвонил и пригласил на ужин.

Все-таки есть у каждого человека ангел-хранитель, но, к сожалению, он не способен ни от чего уберечь, а только предостерегает. Прекрасно помню, как собиралась на свидание, как гладила лучшее платье, укладывала волосы и красилась, напевая от радости, что выгляжу неотразимой и за мной начал ухаживать такой интересный человек.

Полностью готовая, я крутилась перед зеркалом, напряженно размышляя, нельзя ли что-нибудь еще добавить к своему образу, чтобы сделать его совершенно убийственным, как вдруг радость исчезла, а вместо нее пришло тоскливое понимание, что идти никуда не надо. Я села на стул, нахмурилась и попыталась сообразить, откуда вдруг взялась тоска, но рационального объяснения ей не было.

И вместо того, чтобы поверить в предостережение свыше, я уговорила себя, что просто боюсь не понравиться или разочароваться сама, и это обычный мандраж, который надо преодолеть. В конце концов, никто не заставляет меня с ним спать, решила я и отправилась на свидание.

Зиганшин сильно волновался о здоровье Фриды. Девушка убеждала его, что получила всего лишь легкое сотрясение, но выглядела она очень неважно. Бледность, зеленоватые тени под глазами, вялые движения – такого не бывает у здоровых людей. Мстислав Юрьевич боялся, что доктора пропустили гематому, которая может проявиться через несколько дней или даже недель. Он просыпался ночью, как от толчка, и думал: «А вдруг?», тут же возражал себе, что говорил с врачом, и тот заверил его, что Фриде проводили все нужные исследования и никакой гематомы, слава богу, нет. А через секунду Зиганшин уже думал, что аппараты в простой больничке наверняка все плохие, и гематому просто не увидели, и вдруг сию секунду Фрида в больнице теряет сознание, а медсестра спит, и соседка не может позвать на помощь… Он спускался в кухню, пил чай, подзывал Найду и рядом с ней забывался дурным поверхностным сном и, едва дождавшись восьми утра, звонил Фриде, чтобы убедиться, что она пережила эту ночь.

Зиганшин всегда считал себя человеком уравновешенным и разумным, поэтому то, что он способен так иррационально психовать, оказалось для него сюрпризом.

«Скорее бы она поправилась!» – думал он с нетерпеливой тоской.

Фрида просила его ничего не говорить дедушке. Мстислав Юрьевич понимал почему: если уж он изводится, то как должен переживать за внучку старый человек, и молчал, но видеться с Львом Абрамовичем стало теперь настоящей пыткой. Нелегко обманывать человека, с которым привык быть откровенным, даже если эта ложь для его пользы.

О Фридиных обидчиках он почти не вспоминал и жажды мести не испытывал. Может быть, потом, когда девушка полностью поправится, он задумается о них и найдет способы выяснить с ними отношения, а сейчас важнее исправить то, что они натворили. Зиганшин никогда не одобрял самосуд и считал, что кулаками надо махать во время драки, а не после нее, поэтому, если он сейчас начнет бегать искать хулиганов, большого геройства в том не будет. Если бы Фрида попросила его, другое дело.

Он навещал девушку каждый день, иногда успевая только передать ей еду, переброситься несколькими словами и убедиться, что выглядит она не хуже, чем накануне. Кажется, она радовалась его появлению и улыбалась ему, но значило ли это, что она его простила? Или просто у нее нет сил объясняться? Ладно, одергивал себя Зиганшин, сначала пусть поправится, а там видно будет. Простила или нет, а так вышло, что больше некому ей помогать.

С хлопотами и волнениями из-за болезни Фриды Зиганшин почти забыл про встречу с первой любовью, как вдруг Клавдия снова возникла на пороге его кабинета.

На сей раз девушка была одета, как пилот на заре авиации, в глазах рябило от заклепок и пряжек. Наверное, это было очень стильно и продуманно, но то ли слишком вызывающе, то ли, наоборот, недостаточно дерзко, в общем, никак не попадало в зону обитания хорошего вкуса.

Увидев Клавдию, Зиганшин с трудом скрыл неудовольствие. Девушка и сама по себе была ему неприятна, но главное – она приехала от Лены, с которой, как Мстислав надеялся, он завершил все навсегда.

Опять зачем-то бросив ему в лицо визитную карточку, девушка строго сообщила, что Лена снова хочет его видеть. Зиганшин покачал головой, но Клавдия, вдруг растеряв свой гонор, неожиданно человеческим голосом сказала, что это очень важно, ее патронесса попала в беду, и только Мстислав Юрьевич Зиганшин сможет помочь.

Зиганшин нахмурился. Лена занимает такое положение в обществе, что может справиться с любым затруднением без помощи маленького полицейского начальничка. Деньги у нас решают все, а их у Лены предостаточно. Почему она просит о помощи именно его, человека ничтожного по меркам того общества, в котором она вращается? В чем подвох?

Мстислав прошелся по кабинету. Нельзя так думать, тем более про женщину, которую когда-то любил. Мало ли там что у нее стряслось! Никогда не суди, пока не знаешь.

Все же в юности он был счастлив с Леной, что бы ни случилось потом.

– Ладно, – буркнул Зиганшин, – только без всяких этих ваших шпионских штучек. В субботу утром я свободен, пусть Лена сама пришлет мне адрес эсэмэской, раз уж позвонить не может, и я подъеду.

Клавдия кивнула и ушла, оставив его с неприятным чувством, что сентиментальные воспоминания и ложный долг лишают его свободной воли.

Вечером Лена прислала СМС с адресом своего загородного дома. Зиганшин улыбнулся, вспомнив неприязнь бывшей возлюбленной к компромиссам. Просить человека о помощи, но так, чтобы он при этом преодолевал максимальное количество препятствий, – это вполне в ее стиле.

Что ж, он собрался и поехал, надеясь, что успеет вернуться к приемным часам в больнице.

Зиганшин несколько раз видел загородный дом олигархов Иваницких на страницах журналов и по телевизору, но реальные роскошь и великолепие этого поместья просто поразили его.

После переговоров с охранником миновав красивые кованые ворота в глухом заборе, он оказался в саду, великолепном и ухоженном, несмотря на позднее осеннее время. Все тут было четко и симметрично, вечнозеленые деревца подстрижены в форме геометрических фигур, и только засохшие плети плюща, которые садовник еще не успел срезать со стен деревянной беседки, придавали саду немножко естественности и очарования.

Зиганшин оставил машину у ворот и, когда за ним с глухим звоном захлопнулись тяжелые створки, почувствовал себя немного неуютно, словно пленник.

Усмехнувшись собственному страху, он двинулся к дому и не успел толком рассмотреть его, потому что увидел, как Лена стоит на пороге, и сердце вдруг, вопреки воле хозяина, забилось быстрее.

Лена встретила его в легкой шубке жемчужного цвета, которая очень ей шла, а войдя в дом, небрежно сбросила ее и осталась в халатике. Наверное, очень дорогом и красивом, но все же халатике. Мстислав Юрьевич нахмурился – он не знал за Леной привычки к простоте и того рода непринужденности, которая создает всем неловкость и неудобство. Сам он даже любимые джинсы постеснялся надеть, брюки отпарил, и вдруг Лена встречает его так, будто они пять лет женаты! И волнение его прошло.