Одна радость, Клавдии нигде не видно.

Пройдя анфиладу комнат, роскошное убранство которых сражало наповал даже при самом беглом взгляде, они оказались в бассейне.

Стены и потолок были стеклянными, с такими редкими переборками, что Зиганшину на миг показалось, будто они вышли на улицу. Вода в чаше плескалась абсолютно прозрачная и пахла приятно, а не так, как в общественных бассейнах. Мстислав Юрьевич остановился на пороге, не решаясь ступать в уличной обуви, но Лена быстро прошла к наружной стене, возле которой стояли кресла и низкий столик с фруктами, села в одно кресло и с улыбкой указала на второе.

Зиганшин сел, повернувшись так, чтобы видеть пейзаж, открывавшийся за стеклянной стеной: небольшая площадка с вечнозеленым газоном и пустыми клумбами, глухой забор с завитушками, а за ним унылое поле с пожухлой травой и торчащими, как ржавая арматура, гигантскими зонтиками борщевика и безнадежно моросящий дождик.

Наверное, здесь гораздо веселее летом, когда все покрывается цветами, или, наоборот, зимой, когда на стеклянную крышу, медленно кружась, опускаются хлопья снега, или просто по ночам, когда ничего не видно, кроме луны и звезд.

Он заметил, что одно из стекол было укреплено чуть иначе, чем остальные, и понял, что это – дверь в сад, сейчас, наверное, законсервированная до весны. Машинально подумалось, что любой недобрый человек, испугавшись пафосного охранника и мощных ворот на парадном входе, может спокойно обогнуть участок, с комфортом вскарабкаться по завитушкам забора, разбить стеклянную стену бассейна и попасть в дом. Хотя, наверное, здесь сигнализация и камеры…

– Хочешь поплавать? – спросила Лена, мягко улыбаясь. – Я помню, как ты это любил.

Зиганшин пробормотал, что ничего не взял с собой.

– Я дам тебе плавки, халат и полотенце. Покупаемся, как раньше? Как тогда, в Соснове?

Воспоминание вдруг словно жаркой волной обдало его, и пришлось заняться чисткой апельсина, чтобы скрыть от Лены волнение. День на озере у деревеньки Сосново был таким счастливым, что память спрятала его в самый дальний уголок, сберегла для крайнего случая, завалив хламом разных повседневных забот. Они должны были готовиться к экзаменам, а вместо этого сели в электричку и поехали на озеро, взяв две огромные плюшки и бутылку воды. Лена держалась на воде так же уверенно, как он, и они поплыли на островок, отстоявший почти на километр от берега. Они не боялись глубины, холодных течений и судороги, потому что тогда были еще уверены, что если один начнет тонуть, второй обязательно его спасет. Островок был окружен огромными серыми валунами, и вскарабкаться на них оказалось делом непростым, но потом они легли на землю, покрытую ковром из сухих сосновых иголок, и занялись любовью, не думая и не помня о том, что кто-то может нарушить их уединение.

То был прекрасный день, слишком хороший, чтобы о нем все время помнить.

– Лена, – сказал Зиганшин хрипло, – прошу тебя!

– Ладно, извини, – замахала ладонями Лена. – Я просто не думала, что ты боишься вспоминать, как нам было хорошо.

Мстислав покачал головой и ничего не сказал.

– В общем, я ничего такого не имела в виду, – продолжала Лена, – просто теперь, когда на меня столько всего навалилось, я провожу почти все время в воде или у воды, это помогает мне от депрессии и тревоги. Наверное, это даже уже не совсем здоровая реакция, но в комнатах я чувствую себя неуютно и скорее стремлюсь сюда. Ты не хочешь плавать, но, надеюсь, не станешь возражать, если я искупаюсь?

Она хотела встать, но Зиганшин удержал ее.

– Чем быстрее ты мне расскажешь суть дела, тем быстрее я смогу тебе помочь. Ты ж меня вызвала не для того, чтобы просто время провести?

– Да, извини, я волнуюсь и поэтому веду себя так глупо. И еще я боюсь, что нас подслушивают, – сказала Лена, понизив голос, – поэтому и зову тебя в бассейн.

«Бездна логики, конечно, – подумал Зиганшин, – пригласить человека для конфиденциальной беседы в то единственное место, где тебя могут подслушать, а потом принимать идиотские меры, чтобы этого не случилось».

– Лен, давай лучше по саду погуляем тогда, – попросил он, – или встретимся в другой раз на нейтральной территории.

– Ладно, – зашептала она, – я боюсь, что муж меня убьет.

– С чего ты взяла?

– Говори тише. Он потребовал развода на совершенно грабительских условиях, я не согласилась и теперь жду, что он убьет меня.

– Лена, но ты же мать его детей!

– Я тебя умоляю! Еще земля на моей могиле не успеет осесть, как он найдет детям новую мать. Митя, мне реально страшно! Я боюсь есть, боюсь выходить из дому, всего боюсь! Пока Клава меня бережет, но вдруг Иваницкий ее переманит на свою сторону?

С удивлением выслушав признание госпожи Иваницкой, Зиганшин тут же предложил:

– Если все так серьезно, уезжай. Я могу тебя отвезти в какое-нибудь неизвестное твоему мужу место и найти добросовестного адвоката, который будет представлять тебя в суде. Может быть, ему удастся получить для тебя чуть больше, чем предлагает Иваницкий, а если нет – жизнь дороже. Разведись и живи спокойно дальше.

– Тебе хорошо говорить, а я должна думать о детях! – воскликнула Лена. – Я не могу оставить их без гроша, просто не имею права.

– Слушай, но он же разводится с тобой, а не с детьми. Они все равно остаются его прямыми наследниками, независимо ни от чего.

– Ты дурак или прикидываешься? – фыркнула Лена. – Мужику дети нужны, пока женщина нужна.

Зиганшин поморщился:

– Лена, избавь меня от этой народной мудрости, пожалуйста. Юридически для детей никакой разницы, в браке вы с Иваницким или развелись.

– Ага, только если он женится и наплодит новых детей, то наши фиг что получат.

– Хорошо, – сказал Зиганшин, – я тебе найду грамотного адвоката, который четко распишет, на что ты имеешь право по закону, а больше этого все равно не выжмешь.

Лена встала и босиком прошлась по кромке бассейна.

– Видишь, до чего я дошла, – сказала она, горько смеясь, – чуть только наш разговор немного обострился, как меня сразу тянет в воду. Ты очень наивный человек, Митя, если думаешь, что он станет делать по закону. У него свой закон.

– А ты не преувеличиваешь? – с сомнением произнес Зиганшин.

Лена подошла к нему очень близко, так что на секунду Мстиславу показалось, что она сядет ему на колени, как любила делать, пока они были вместе, и поспешно вскочил с кресла.

– Поверь мне, я еще и преуменьшаю, – сказала Лена очень тихо, – это страшный человек, я прожила с ним семнадцать лет и знаю, на что он способен. Помоги мне, Митя!

– Хорошо, – повторил свое предложение Зиганшин, – одевайся, бери детей, и поехали.

– Нет! Я не хочу бежать, поджав хвост, и тем более детям не хочу показывать, что их мама – трусливая шавка. Каким бы чудовищем ни был Иваницкий, я не сдамся просто так!