Нелюбовь Джунковского к офицерам политического сыска отмечали многие. И коллеги отвечали ему взаимностью. Отношение чинов розыска к Джунковскому красочно характеризует генерал Герасимов, пересказавший ходившие среди офицеров сыска слухи. Якобы «в октябрьские дни 1905 года он (Джунковский. – В. Х.-Г.), будучи московским вице-губернатором, вместе с революционерами-демонстрантами под красным флагом ходил от тюрьмы к тюрьме для того, чтобы освобождать политических заключенных»[172].

История эта, разумеется, анекдотическая, но она ярко характеризует психологическую атмосферу, сложившуюся между новым командиром корпуса и его подчиненными.

В своих воспоминаниях Владимир Федорович представляет свое назначение полной неожиданностью. Предложение последовало в начале января 1913 г. Маклаков позвонил в Москву и прямо сказал Джунковскому, что согласовал вопрос о его назначении с императором и просит принять новую должность. Однако московский губернатор не торопился соглашаться. Будучи уверенным, что пост у него почти в кармане, он решил выставить ряд условий. В Москве, по собственному признанию, Джунковский чувствовал себя хозяином, в то время как высокий правительственный пост, как правило, не располагал к продолжительности пребывания на нем. Джунковский давно был предубежден против сыска и имел программу действий. Он прибыл в Петербург на встречу с Маклаковым, где сразу же выставил свои условия. «Я высказал ему все свои взгляды на дело полиции, рассказал ему все темные стороны этого дела, с которыми он лично мало был знаком, изложил ему весь план намеченных мною действий по упорядочению полицейского дела и корпуса жандармов; во всем он со мной согласился, но призадумался, как ему быть с командиром корпуса жандармов генерал-лейтенантом Толмачевым, так как я поставил непременным условием соединение в себе должности товарища министра по делам полиции и командира корпуса жандармов. Маклакову это и в голову не приходило, он очень мало был знаком с механизмом дела, и потому он думал, что я заменю только его товарища по должности И. М. Золотарева, а Толмачев останется командиром корпуса»[173].

Джунковский вполне правдиво отмечает, что именно он являлся в МВД главным организатором будущих преобразований, в необходимости которых убедил Маклакова. В 1917 г. в своих показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Маклаков не называет себя инициатором реформ, а говорит «мы» (про себя и Джунковского)[174], а не «я», что указывает на руководящую роль в преобразованиях именно товарища министра. Джунковский рассказывает на допросе в ЧСК о сущности поставленных им условий и реальном участии Маклакова в реформах. «Министр внутренних дел Маклаков никогда не принимал директора департамента без меня… Маклаков сказал, чтобы ему докладывали только те бумаги, которые я найду необходимым довести до его личного усмотрения, все же остальные бумаги докладывались только мне, и я ставил на них резолюцию»[175]. Товарищ министра стал полновластным хозяином всей полиции империи, через голову которого не было возможности обратиться к министру. Такая ситуация сложилась впервые в истории российского сыска.

Маклаков добился согласия военного министра В. А. Сухомлинова и императора Николая II на отставку командира корпуса жандармов Толмачева. 25 января 1913 г. он был уволен с назначением состоять при министре внутренних дел без поручений. Начальник штаба ОКЖ Гершельман был женат на Ольге Федоровне Джунковской, родной сестре Владимира Федоровича, и не являлся помехой. Таким образом, жандармерия оказалась под полным контролем Джунковского. Однако родственные связи могли сыграть против него, так как сама ситуация выглядела не очень этично. Поэтому, опасаясь, что Гершельмана заменят и пришлют из Военного министерства какого-либо неподходящего человека, Джунковский подготовил смену начальнику штаба в виде своего знакомого и приятеля полковника Генерального штаба В. П. Никольского. Они познакомились в 1912 г. в преддверии торжеств, посвященных столетию Бородинской битвы, организованных московским губернатором. Командующий войсками Московского военного округа генерал от кавалерии П. А. Плеве прислал Никольского в помощь губернатору как толкового и инициативного офицера. Вот как Джунковский писал о нем: «Мою работу с ним я вспоминаю всегда с самой искренней признательностью. Это был умный, образованный офицер Генерального штаба, военный историк, очень способный, тактичный и прекрасный работник. Особую помощь он мне оказал в руководстве работами гренадерских саперов по восстановлению укреплений Шевардинского редута и Семеновских флешей, которые были восстановлены полностью, по всем историческим данным»[176]. Когда во время самих торжеств император пожелал, чтобы Джунковский лично сопровождал его при осмотре поля и отвечал на все вопросы, губернатор оказался в затруднительном положении, так как не обладал необходимой глубиной знаний в истории Бородинской битвы. Никольский по его просьбе постоянно был рядом, подсказывая Джунковскому ответы на вопросы царя[177]. Белецкий отмечал, что Никольский с Джунковским были лучшими друзьями и находились в столь близких человеческих отношениях, что при принятии решений по корпусу жандармов мнение Никольского было для Джунковского определяющим[178].

Приняв решение перевести его в корпус, Джунковский снял с поста помощника начальника штаба ОКЖ генерал-лейтенанта Ивана Петровича Залесского. 5 июля 1913 г. на место Залесского был назначен Никольский. Назначение это было сделано очень вовремя, так как генерал Гершельман заболел и уехал в деревню лечиться, а вскоре неожиданно скончался в самом расцвете сил. Новым начальником штаба стал Никольский[179]. Он был очень работоспособен, всегда вежлив и сдержан, быстро освоил жандармское дело, не испортив ни с кем отношений. Ему удалось пересидеть в кресле всех своих покровителей и противников. За время его руководства штабом корпуса жандармов (1913–1917 гг.) сменилось шесть директоров департамента полиции и пять министров внутренних дел. «Сняла» Никольского только Февральская революция.

Владимир Павлович Никольский родился 14 августа 1873 г. в военной семье, происходил из потомственных дворян Харьковской губернии. По первому разряду окончил Оренбургский Неплюевский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище, два класса и дополнительный курс Николаевской академии Генерального штаба, из которой выпустился 2 июня 1899 г. в звании штабс-капитана[180]. Был зачислен в Генеральный штаб и первые годы службы провел в штабе Московского военного округа. Кроме своих прямых обязанностей по службе он активно занимался военно-исторической деятельностью, с 1909 г. был членом Особого комитета по устройству в Москве Музея 1812 года, участвовал в организации празднования 200-летия Полтавской баталии, 100-летия Бородинской битвы, 300-летия Дома Романовых и установке в Москве памятника генералу М. Д. Скобелеву. С 1911 г. занимался преподавательской деятельностью в Александровском военном училище. Был отмечен подарками, благоволениями и наградами императора. Никольский был человеком семейным: женат на дочери вице-адмирала Марии Владимировне фон Мейснер и имел от нее двоих детей – Георгия и Ксению. При этом он был человеком совершенно далеким от вопросов жандармерии и политического сыска. За все время службы он лишь раз привлекался к вопросам полиции: в 1903 г. Никольский был членом заседавшей в Санкт-Петербурге Комиссии по охране императорских поездов[181]. Таким образом, вторым человеком в корпусе жандармов стал совершенно не сведущий в полицейских вопросах человек.