согласился я. Не подмажешь, как говорится, не поедешь! И продолжил гнуть свою линию: — Но может быть, пока вы не едете, мы можем перегрузить на него свои вещи?

— Ты опоздал, я уже устал, — и Джумба демонстративно полез на верблюда.

Зря только просил, всё получилось с точностью до наоборот.

Вернувшись обратно в колонну, я злой и расстроенный потопал вместе со всеми. Друзей у меня среди них не было, сблизился я из своего десятка пока лишь со Мхарой. Ещё Мвенге тоже держался поблизости, но пока осторожничал. Да мне и не до него сейчас. Вернувшись в свою цепочку, я сказал Мхаре.

— Не хочет, скотина, снять с нас груз. Грёбанный идораз, — добавил я по-русски. — Сволочь.

Удобно, кстати: материшь всех по матери, а тебя никто не понимает. Это как в РФ: стоят, разговаривают на своём языке два россиянина, а ты понятия не имеешь, то ли они обсуждают твой нос, то ли твою девушку, то ли рассказывают, как хорошо вчера провели время.

Мхара согласился со мной, что Джумба скотина. На этом разговор прекратился, и мы пошли дальше молча, однако я ничего не забыл. Нужно просто немного подождать. А ждать я умел.

Ремень пулемёта уже впился в плечо, а коробка с пулемётной лентой ощутимо оттягивала руку. Можно было бы, конечно, передать пулемёт самому слабому, чтобы тащил он, и забрать при этом его автомат. Но мне всегда претила дедовщина: то же рабство, просто в погонах. Но запасную коробку я всё же отдал, а то долго с ней не пройдёшь.

Весь отряд шёл очень медленно, направляясь в какой-то пункт сбора. Туда нас вёл проводник — молчаливый кушит по имени Авак. Шли мы трое суток, останавливаясь только на дневной и ночной отдых. Ближе к вечеру третьего дня отряд пришёл в какое-то селение.

Селение было большое, и мы сюда добрались не одни. На краю негритянского посёлка расположились ещё две группы примерно в сто и сто пятьдесят человек. Мы прибыли последними, что неудивительно: когда толпу баранов ведёт не козёл, а осёл, именно так обычно и происходит. Бороться с этим бесполезно, поэтому все три дня пути я держался в стороне от придурка.

Бывший полицейский сомалийской жандармерии порой вёл себя до неприличия нагло. Лишь только мой колючий взгляд удерживал его от неблаговидных поступков в отношении меня. Все же, определённую славу я себе уже заработал. И слава эта была чёрная…

Усталые и запыленные мы разбили полевой лагерь. Палатка у нас оказалась всего одна, и все в ней ложились чуть ли не друг на друга. А ещё часть её занял Джумба, огородив себе приличных размеров закуток. Нам дали отдохнуть ночь, а потом взяли в оборот.

— Сержанты, все за мной! Все бегом на совет!

Какой совет? С кем совет? Для чего совет? Джумба даже не удосужился проверить: все ли его услышали. Он, просто переговорив с посыльным, что и принёс этот приказ, сразу пошёл в селение, а все сержанты вслед за ним. Идти оказалось далеко.

Пока мы шли, я с любопытством рассматривал конусовидные дома из переплетенных меж собой веток какого-то кустарника. Снаружи стены хижин негры обмазывали красной глиной, которая надёжно укрепляла каркас и давала прохладу жилищу. Возле жилищ суетились женщины в открытых одеяниях, бегали дети и сидели старики, сверлившие нас неприязненными взглядами. Ну-ну.

Вскоре мы пришли к большой хижине, огороженной высоким, сплетённым из прутьев забором. Внутри двора уже собрались люди, очевидно, весь командный состав всех трёх отрядов. Были тут и люди из эфиопской армии, а также кубинцы. Русских советников здесь не оказалось.

Руководить повстанцами назначили эфиопов из числа местных. Кубинцы же осуществляли общий контроль и обеспечивали всех патронами и оружием, чтобы его не разворовали раньше, чем оно дойдёт до самих повстанцев.

— Все собрались? — спросил худой как кощей кубинец.

Ответом ему стал нестройный гул голосов и отдельные выкрики с мест.

— Хорошо, командиры отрядов заходите под навес, а сержанты можете стоять или сидеть рядом. Оружие всем сдать и положить у стены.

— Ко мне, ко мне, — замахал руками здоровенный негр, одетый в форму эфиопской армии.

Все нехотя потянулись в указанную сторону, однако вооружённые пистолетами командиры сдавать их не стали, оставив у стены только автоматы, и отправились под навес, недовольно бормоча себе под нос. У ног эфиопа быстро росла груда оружия. Я тоже сдал свой пулемёт, но остановился поблизости. Кубинец между тем развернул карту и, разложив её на столе, начал водить по бумаге тонким прутиком.

— Вот! — ткнул он веточкой в какую-то точку. — На карте видно, что Сомалийская армия закрепилась на перевале Левенанджи, защищая город Джилжигу. Ваша задача: зайти к ней с тыла и напасть сзади. Сколько всего у вас людей?

— У меня сто восемьдесят бойцов.

— У меня сто тридцать.

— У меня восемьдесят отлично подготовленных бойцов.

— Отлично подготовленных? — поднял бровь кубинец. — Точно?

— Точнее не бывает, — самодовольно произнёс Джумба.

Кубинец пристально посмотрел на него, а потом перевёл взгляд на нас, семерых сержантов Джумбы. Почувствовав его взгляд, я состряпал максимально дебильное лицо и начал ковыряться у себя в носу с самым серьёзным видом.

— На нас смотрят, — громко прошипел я всем остальным, — делайте честные лица, а то…

Ну, честное лицо для негра — это моветон. Как-то у них всё по-другому интерпретируется в мозгу. Услышав меня, каждый изобразил титаническую работу мысли, что (при полном отсутствии последних) придало нашей группе вид если не сбежавших из дурки олигафренов, то точно даунов. Все словно окаменели, демонстрируя максимальную лояльность к происходящему. Со стороны это, правда, выглядело совсем наоборот: честные лица соплеменников откровенно пугали, вот честно.

— А что они умеют?

— Стрелять умеют.

— Да???

— А ну, позовите мне любого своего сержанта.

Джумба мазнул взглядом по нашим лицам. Услышав слова кубинца, я сразу же вернул лицу живое выражение, остальные же немного не успели. Взгляд Джумбы заметался, он уже осознал, что невольно сам себе подстроил ловушку, но отмазываться было уже поздно. И как бы ему не хотелось, он остановил выбор на мне.

— Бинго! Иди сюда!

— Бинго?!

— Да, его зовут Башир Бинго.

— Ммм, вот как! — кубинец улыбнулся одними глазами.

Я подошёл и тоже широко улыбнулся дурной улыбкой, бегая глазами, как умалишённый дегенерат.

— А что ты умеешь делать, Бинго?

— Стрелять.

— Это хорошо, а что ещё знаешь по военному делу?

— Ещё я умею хорошо бегать.

— Гм, ну, а воевать?

— Я из пулемёта хорошо стреляю, а ещё умею резать баранов и козлов. Я отлично точу ножи, могу зарезать кого