Руслан метался по холлу больницы и ни на секунду не мог остановиться. Другие солидные посетители только косились с любопытством.

Каждые минут пять Баженов подскакивал к регистратуре и высокая, приятная на вид девушка в белом халате и шапочке послушно звонила кому-то. А затем отвечала заученной фразой:

– Идет осмотр. Ждите.

Каждые несколько минут к Руслану подходила пожилая медсестра со стаканом воды:

– Хотите успокоительного? – спрашивала она и, получив отказ, удалялась.

Нет! Баженов не хотел успокаиваться! Он хотел узнать – что с Леной!

Наконец, когда терпение было уже на исходе, и Руслан подумывал о том, чтобы штурмовать отделение, в холле показался тот самый врач, которому Баженов сдал с рук на руки Лену.

Высокий, жилистый мужчина лет сорока, с окладистой бородой. Взгляд его скользил по приемному – похоже, в поисках Руслана.

Баженов сам подскочил к Борису Олеговичу Ушкову, врачу первой категории, кандидату медицинских наук, если верить бейджику на кармане халата.

Борис Олегович чуть отодвинулся, сверкнул карими глазами и мягко улыбнулся.

– Не переживайте вы так. Девушка практически в порядке. Есть ушибы, ссадины, недолгая потеря сознания и некоторые другие признаки говорят за сотрясение мозга. Но волноваться не о чем. Пока пациентка стабильна. Я понимаю вашу нервозность. Ребенок в порядке. Беременность сохранена.

Руслан, наверное, сел бы – вот только было не на что.

Она беременна???

В первую минуту Баженову захотелось разорвать все договора и уехать домой, но вначале наорать на Лену как следует. Может даже закатить скандал. Пусть здесь, пусть в элитной клинике! Какая разница???

А затем вдруг пришло озарение… С какой стати он так реагирует? Почему мысль о том, что Лена беременна от другого, настолько болезненна? Почему от нее неприятно сдавливает грудь и ярость разливается по венам жаром? Почему, мать твою?

Она ведь ему не настоящая жена! Не любовница и даже не собирается ею стать! Тогда почему же ему так неприятно от мысли, что Лена беременна от другого?

Руслан опешил, молчал и только смотрел на Бориса Олеговича.

– Успокойтесь. И пройдем в палату, – попытался утешить его врач.

Первой мыслью было заплатить, развернуться и уйти. Прямо совсем. Выказать свое неодобрение Лене. За ее… проступок? Какой проступок? Баженов тряхнул головой. Да он с ума сбрендил! Если она беременна, значит с того самого… проступка прошло не меньше месяца…

Они и знакомы-то не были! Да и какое ему дело? Ну правда? Какое ему вообще дело до интересного положения супруги?

Однако Руслана прямо разрывало от непонятных эмоций. Он не знал, то ли возмутиться, то ли уйти, а то ли рвануть к Лене. Поскорее выяснить – как там она. Успокоить, если потребуется.

– Вы в порядке? – уточнил врач.

– Дда… – протянул Баженов.

– Тогда идите за мной.

…Широкий белый коридор, двери, двери, лифт, двери…

Руслан машинально двигался за провожатым, а в голове теснили друг друга мысли, грудь разрывало от эмоций. И главное – почему? Он сам не мог себе объяснить. Эта женщина – всего лишь фиктивная жена, средство для достижения цели! Какое ему дело до ее проблем, до ее здоровья, до ее беременности? И откуда эта ревность к тому, кого Лена бросила до встречи с Русланом?

Однако сердце продолжало то колотиться, то замирать, ноги казались ватными, а в голове роились тысячи слов и предположений… Руслан даже не понял, когда зашел в одноместную, как и положено в ВИП клинике палату с высокой кроватью, монитором рядом с ней и телевизором напротив.

Лена выглядела бледной. Синие круги пролегли под огромными миндалевидными глазами. И Руслан мгновенно растерял все слова. Она казалась такой… несчастной… Не просто больной – а именно нечастной. Руслан заспешил к художнице, присел на кресло рядом с кроватью и взял ее за руку.

Лена пораженно вскинула брови. Баженов сжал тонкие пальцы и посмотрел в лицо женщины.

– Извини. Это я виноват.

Вот и все, что он смог сказать. Все остальное прилипло к языку  и не желало превращаться в звуки.

Лена приподнялась на постели, и Руслан слегка поправил подушку, чтобы ей стало удобней.

– Я вас оставлю на несколько минут. Получу последние анализы, – сообщил Борис Олегович. – Скоро вернусь. Тревожная кнопка у изголовья.

Лена смотрела на Руслана и моргала. Он же только и мог, что сжимать ее руку и не отводить взгляд.

В палате воцарилась гнетущая тишина. У Баженова никак не получалось облечь эмоции в слова, а Лена смотрела так, словно не знала, чего ждать.

Атмосфера нагнеталась. Выключенный телевизор уставился на странную парочку черным квадратным глазом…

Тикали часы на стене. Обычные икеевские ходики. По монитору скакала синусоида пульса и появлялись какие-то цифры. Лена замерла, а Руслан растерялся.

– Эмм… Я сделаю все, чтобы ты побыстрее поправилась, – наконец выдавил он.

Ну почему же она молчит? Неужели настолько обиделась? Руслан и сам казнил себя на чем свет стоит. Если бы не его импульсивность! Если бы не его поступок! Она бы сейчас не лежала в постели и не выглядела больной, несчастной, растерянной… Баженов оказался совершенно сбит с толку.

– Слушай. Я тебя больше не трону. Даю слово! – попытался он начать разговор с другой стороны.

Лена отвисла. Сморгнула и всхлипнула.

– Все вы мужики одинаковые. Только одного и надо!

Казалось, она не только на Руслана злилась. Но Баженову и этого хватило.

– Лена. Ты очень меня привлекаешь. Как женщина и просто как человек, – слова вырывались изо рта сами собой. Буквально лились рекой. – Я просто не устоял. Я буду держать себя в руках. Пожалуйста, не разрывай договор.

Она снова сморгнула. Вздохнула и отмахнулась.

– Что? – не выдержал Баженов.

Так странно… Еще недавно он собирался бросить эту женщину, бежать от нее куда подальше. А теперь… теперь он был готов на все, чтобы удержать Лену рядом… даже беременную, даже с чужим ребенком…

– Тебе бы только свои деньги получить! – обиженно выпалила художница и надула губы словно ребенок.

Он хотел сказать, что сейчас это совсем не так. Что он просто ищет повод ее не отпускать. Что он готов помочь ей с беременностью. Что он постарается не домогаться. Но слова опять не складывались в предложения. Она так смотрела… А Руслан все еще думал, что вот она… отдавалась кому-то другому… Добровольно, возможно страстно…

И хотелось разбить монитор, телевизор, разнести все в этой палате.

Что это? Мужское самолюбие, задетое тем, что Лена позволила кому-то то, чего не разрешала Руслану?