Каждая из «ведающих сестёр» уникальна: моя мать, Ветрена — Всезнающая, ей ведомо полотно судьбы и ключевые нити судеб; Альда — Всевидящая, видит сокрытое и потаённое, в том числе и помыслы, истинные причины и намерения; Сууд — Воздающая и Карающая, она знает кому воздать и кого покарать, иными словами, она способна оценить чистоту души. Считается, что смысл их существования в том, чтобы соблюдать некий баланс — они, исходя из каких-то там нужд мира, подтасовывают некоторые события, известные лишь им одним, при этом совершенно не руководствуясь понятиями добра и зла. Если рассматривать их сквозь призму мировоззрения прочих существ, то можно сказать, что сестры беспринципны и, временами, аморальны и жестоки, но, в каком-то смысле, справедливы — сделки, заключенные с ними, ведьмы никогда и сами не нарушают, и нарушителей не упускают.

Кстати, сделки они очень любят, только вот оплату берут далеко не деньгами — оплатой могут послужить части тела, клятвы и дети. В мире существует множество алтарей, именуемых «ведьмиными камнями», где и сделки заключаются, и оплата воздается, и молитвы возносятся, нередко и жертвоприношением. Разумеется, есть и кучка ярых поклонников «творчества» сестёр, бывали случаи образования сект.

Вообще, ведьмы — странные и непонятные существа. И одна из них была моей матерью, что, несмотря на невозможность рождения полукровок, отразилось на мне: белоснежные волосы, тогда как у отца они темно-красные, а так же проблемы с родовой магией, что не подчинялась и не позволяла даже камин разжечь. Из-за невозможности выплескивать магию, а если точнее, от её переизбытка, я с детства обладал ужаснейшим нравом. Хотя, отчасти, это могло быть связано с тем, что я рос без родительской любви: отец был вечно занят делами Герцогства, тогда как мачехе было дело лишь до брата с сестрой. Скорее всего, скучать по мне родственники не станут.

И теперь я оказался в Топях. Перед тем, как оставить меня наедине со своими мыслями, мать рассказала мне вкратце о моих обязанностях.

Поскольку ведьмы не могут покидать Топи чтобы самостоятельно собирать плату и разбираться с теми, кто нарушил договор, это делает наемница. Вот эту наемницу я и должен буду сопровождать с неизвестной мне целью, ведь охраны, как таковой, ей, скорее всего, не требуется — работает девушка уже давно, при этом до сих пор, по видимому, жива.

Решив не строить догадки, я провалился в беспокойный сон, где снова видел ту человечку. За её спиной было множество девушек, чьи лица были смазаны. На их телах разной степени обнаженности были видны синяки и кровоподтёки. Они молча стояли и с болью во влажных глазах смотрели на меня.

Казалось, в этом кошмарном сне я провел многие годы: сначала я боялся и долго пытался убежать от этого зрелища, что вызывало во мне странные и неприятные чувства, затем, осознав, что, сколько бы я не рвался, расстояние между нами оставалось прежним, я пытался поговорить с ними, но они оставались безмолвными. Безмолвными свидетелями моих грехов, ошибок, слабостей, преступлений. Времени, проведенного там, было достаточно, чтобы всё обдумать. Я по кусочкам разобрал, перебрал и снова собрал свою жизнь и свои взгляды на неё, а затем, осознав то, что ранее было мне неведомо, я до бесконечности просил у своих жертв прощения, надеясь, что когда-нибудь стану достойным прощения.

Проснулся я, чувствуя если не облегчение, то надежду. Надежду на то, что я ещё не потерян и смогу познать счастье. Я надеялся, что сон не был игрой воображения. Хотел, чтобы Кьяра, чьё имя я вспомнил и теперь никогда не забуду, слышала мои слова, хоть я и понимал, что словами невозможно исправить то, что я сотворил. Определенно, этот сон что-то сломал во мне, облегчив мою душу, впустив туда свет, что не даст мне больше заблудиться.

К завтраку я собрался как раз, когда за мной прислали рабыню. На девушку я взглянул по-новому, мои старые взгляды казались мне далекими и чужими.

За завтраком я познакомился с сёстрами матери и даже почти не удивился, что все три сестры оказались совершенно не похожими друг на друга в плане характера: мудрая и решительная Ветрена; молчаливая, но загадочно чему-то улыбающаяся Альда; и улыбчивая и задорная Сууд оказались молодыми, с виду обычными, человеческими девушками. Лишь какой-то едва заметный, нетипичных для прочих существ этого мира, свет исходил от их заплетенных в косы волос.

После завтрака меня познакомили с наемницей. Кайла оказалась темноволосой молодой девушкой. Учитывая её профессию, я ожидал, что она будет похожа на орчанку, что я когда-то видел издалека в детстве, однако, Кайла оказалась хрупкой и, можно было бы сказать, что милой, если бы не обжигающий холод, что читался во взгляде.

Сначала я решил, что она откуда-то знает о том, что я совершил, но потом понял, что её взгляд был для всех одинаковым, будто сама стужа заняла место её души. Было очень сложно представить эту девушку улыбающейся или плачущей. Мне было жаль Кайлу, но я не стал спрашивать, что с ней случилось, и так ясно, что что-то ужасное. Она явно никого к себе не подпускала, но за несколько месяцев я стал ей если не другом, то надежным напарником, которому не страшно доверить прикрыть тыл.

Работа была интересной и заключалась она в сборе причитающейся ведьмам платы. В основном, нам её добровольно отдавали, а, бывало, и силой приходилось забирать. Оплата была специфической: принадлежащие самим должникам пальцы, уши, зубы, языки, глаза; добытые (даже не хочу знать, где) должниками сердца и кости; отданные должниками собственные дети, не достигшие двенадцати лет.

Дети, если человеческие, впоследствии становились слугами ведьм и их гостей, а одаренные магически — обучались особому ремеслу и, после взросления, становились представителями ведьм за пределами Топей: строили и обслуживали алтари, заключали и исполняли разрешённые сёстрами сделки, а ещё просвещали народ.

Так мы и жили, пока однажды утром я с удивлением не обнаружил под своей дверью записку от Кайлы. В записке она довольно сухо, в своей привычной манере, благодарила за хорошую совместную работу и прощалась так, что было ясно, что навсегда. От Сууд я узнал, что мать отправила Кайлу в какое-то далекой и, скорее всего, гиблое место. Я винил мать в плохом отношении к и так уже настрадавшейся девушке, что была мне как сестра. Мать же не спешила ничего объяснять и, в итоге, я стал её избегать.

Работу с тех пор я выполнял один и, спустя время, даже стал ценить это вынужденное одиночество, как вдруг, во время завтрака, мать представила мне девицу непонятной расы, а после ещё и заявила, что теперь ЭТО станет заменой Кайлы. Понятное дело, я разозлился. О, как я был зол! Впервые с моего прибытия в Топи я ощущал эту эмоцию так ярко.

Невежливо покинув столовую, я захотел разобраться с девчонкой, заставить её отказаться от работы, а для этого решил встретить девушку прямо в её спальне.

Я лежал на чужой кровати, наслаждаясь незнакомым приятным ароматом, что исходил от подушек, когда девчонка, даже не взглянув на меня, пронеслась мимо, достала из шкафа уродливую сумку, из которой на пол вывалила странные вещи.

Обилие странностей настораживало и раздражало, потому я повел себя, как полный придурок, за что потом было бы стыдно… Если бы Вероника не стала глумиться над моей сутью.