и ничего не придумывать — духи примут такой ответ. Лёгкий путь... но правильный ли? Отказаться от брошенного вызова — не такой была лла Ниахате, чтоб ступить на эту дорогу!

— Ладно же, соседка, попробую догадаться. Есть три пути: ты могла создать призрака... — статуэтка задрожала, и лла Ниахате поспешно продолжила: — Нет, не могла. Слишком уж стара для подобных трюков. Шестерых мертвецов поднять — это не чашку чаю выпить, много сил уходит. На призрака не хватит.

Губы колдуньи дрогнули. Казалось ещё чуть-чуть — и старая ньянга злобно зашипит, словно чёрная мамба. Стало быть, лла Ниахате угодила в точку. Но как тогда получилось то, что получилось?

— Второй путь: ты кого-то подкупила... — на сей раз лла Джуф едва не улыбнулась злобно. Вот ведь как хорошо уметь читать по лицам: сразу понятно, когда оступаешься и попадаешь ногой в замаскированную кучу носорожьего навоза! — Но и этого ты не сделала... А! Поняла! Именно мертвецы выкрали несчастную Соголон и привели в твой дом! Потом же ты одурманила девушку, заставив её исполнять всё, что ни скажут! Вот так Соголон с ними и ушла. Но перед этим кочевники переоделись в жрецов Всеблагого Отца-Солнца, нацепили деревянные маски и навестили старого барабанщика. Они велели ему украсть тотем, чтобы обменять его на дочь! Так хха Сафиату и поступил...

Статуэтка ярко засияла, на миг осветив площадь: растерянные лица стражников, мрачные физиономии кочевников, перепуганного насмерть наместника... Последний, впрочем, тут же нахмурился и подал голос:

— Вот как? Ах, мерзкий барабанщик! Его надо казнить!

— Смилуйся над ним, — сурово отвечала лла Ниахате. — Не соверши твой сын святотатства, хха Сафиату не пришлось бы выручать попавшую в беду дочь. Желаешь казнить его — сперва казни собственное дитя: его вина не меньше, ведь оба украли одну и ту же вещь.

— Ладно, ладно, почтенная лла, — тут же пошёл наместник на попятный. — Но хотя бы выпороть барабанщика надо. Своего сына я уже...

Поскольку наместник не стал задыхаться и не упал замертво, он не врал. Посему возражать лла Ниахате не стала. Вместо этого продолжила рассказ:

— Думаю, сегодня вечером Соголон, ведомая чарами, снова пришла к тебе домой, соседка. Никто не знал о её пропаже, кроме меня и её близких, поэтому стража её не остановила. Подумали, небось, что девушка ходила к жениху. Хха Сафиату тем временем надрезал барабан, чтобы кочевники спрятались туда, а также положил под него украденную статуэтку. Так планировали совершить обмен. Кочевники — люди по-своему честные: свою часть сделки они исполнили, и даже не стали мстить наместнику, просто хотели уйти. Одного не могу понять: как им удалось бы? Не зря ведь заклинили городские ворота! Стойбище наверняка уже собралось и готово покинуть поляну. Но вот из крепости ты, соседка, как намеревалась их вывести?

— И этого не скажу, — огрызнулась колдунья. — Догадайся!

Лла Ниахате покачала головой:

— Ох, соседка, нельзя быть настолько недоброй. Что ж... полагаю, умокву, которого ты оставила в доме, выбран был не случайно. Он и тотем как-то связаны, и эта связь должна помочь.

Новая вспышка — и усталый голос кочевника:

— Почтенная двоюродная бабушка, не стоит играть в эту игру дальше. Женщина, стоящая перед нами, наверняка пользуется любовью богов. Ты проиграла, так что покажи ей.

Колдунья злобно зашипела, но всё же нехотя кивнула:

— Ладно, сваха. Боги и впрямь на твоей стороне, а духи и ньянга подчиняются богам. Но для того, чтобы мы ушли, ты должна отдать тотем.

Лла Ниахате спокойно кивнула, подошла к ближайшему кочевнику и протянула ему амулет. Кто-то из стражников протестующе вскрикнул, но кузнец его утихомирил, промолвив степенно:

— Разве не знаете, что почтенная лла всегда поступает правильно?

— Верно! — послышалось со стороны подмастерьев, и этот возглас мгновенно подхватили те городские стражники, что стояли поближе к хха Афуоле:

— Да-да, верно!

— Э-э, правду говорит кузнец!

— Делай, что должно, почтенная лла, мы тебя поддерживаем!

Лла Ниахате улыбнулась — впервые за эту долгую-долгую ночь. Вот ведь правду говорят: любая тьма рано или поздно рассеется, и даже маленькая свеча способна развеять самую густую мглу. Она не солгала — теперь пришло время получать награду.

Кочевник принял тотем бережно, двумя руками. Неловко покачнувшись, встал, и, приволакивая ногу, подошёл к колдунье. Лла Джуф поклонилась статуэтке, негромко сказав:

— Этот тотем хранит в себе душу вождя Магана, а этот умокву хранит в себе его кровь. Перед тобой — первенец Магана, Кокурай-Мамади.

Услыхав имя, данное давным-давно и отнятое смертью, умокву отпустил наместника — тот шустро отпрыгнул в сторону, потирая горло, — и шагнул вперёд. Лла Джуф воздела вверх статуэтку и ударила ей мертвеца прямо в лоб. Там образовалась дыра — сначала небольшая, едва заметная, она быстро начала расширяться, поглощая тело умокву. В воздухе повис запах гари. Стражники и наместник схватились за амулеты, а колдунья подошла к дыре и начала растягивать её руками. Пальцы старой ньянга задымились, но она не обращала на это ни малейшего внимания, сосредоточившись на странной песне, в которой не было слов, но лишь хриплые стоны и негромкий вой. Колдунья тянула дыру вниз, к земле, точно шкуру, вывешенную для просушки, и ей удавалось её странное дело!

Лла Ниахате не знала, была ли она единственной, кто заметил, как сквозь дыру донёсся запах конского навоза, послышалось ржание и негромкие разговоры кочевников, готовых пуститься в далёкий-далёкий путь...

— Дверь к стойбищу, — пробормотала она, и один из кочевников, развернувшись, согласно кивнул:

— Именно так, лла. Наши мёртвые помогают нам. Кровь и плоть вождя помогают нам. И духи тоже нам помогут — особенно теперь, когда тотем вновь в руках старшей сестры. Не беспокойся, лла, она уйдёт с нами, как и было обещано.

— Не сомневаюсь, — кивнула лла Ниахате. — Что ж, удачи вам в вашем путешествии!

— И тебе удачи, женщина, отмеченная богами...

Один за другим кочевники проходили сквозь дыру в родное стойбище. Последней в дыру шагнула колдунья, бросив на лла Ниахате неприязненный взгляд, однако ничего не сказав. Уже по ту сторону она достала толстую иглу, вдела в неё невидимую нить и начала зашивать прореху в пространстве. Когда последний стежок был сделан, воздух со свистом взвихрился, подняв пыль. Все закрылись рукавами, а когда отняли руки от лиц, площадь выглядела, как раньше. Дыра схлопнулась. Лишь несколько хлопьев густого чёрного пепла упали на