А потому он задумчиво промолчал, чтобы затем ответить:

– За все время своей службы вам, ваше светлейшество, я не помню ни одного случая, чтобы вы наказали невиновного…

– Вот как? – приподнял густую бровь повелитель. Потом опустил голову и кивнул. – Что ж, хорошо. Назначь суд на следующую пятницу. И… не стесняйся говорить, если поменяешь свое мнение.

– Да, ваше светлейшество.

После этого Грегор с поклоном покинул кабинет правителя. На сегодня он был свободен. В это утро императорская тюрьма не ждала своего мастера пыток. А лишний раз появляться там без надобности мужчина не собирался.

Даже если на самом деле очень этого хотел…

В голове внезапно остро вспыхнул образ невысокой девушки с копной густых, темно-рыжих волос, спускающихся по спине тугими спиралями.

Лилиана Мальтер…

Он видел ее с такой прической лишь однажды. На званом ужине проклятого Бэйлора. И с тех пор в воспоминаниях девушка представала перед ним именно такой. Улыбающейся, чуть вздрагивающей от его прикосновений, краснеющей под слоем маленьких веснушек. Веснушек, а не тонны пудры и светящегося геля.

Эта девушка слишком сильно контрастировала со всеми, кого он встречал прежде. Со шлюхами, которым в жизни были нужны лишь пара монет, да немного тепла. С дворянками, чьи хищные взгляды порой бывали жестче, чем у преступников. И которые, в глубине души, мало отличались от тех же шлюх.

В Лилиане был какой-то внутренний свет. И это почти пугало.

Потому что он не имел права касаться этой девушки, как бы сильно ему на самом деле этого ни хотелось. Потому что знал, чувствовал, стоит один раз позволить себе окунуться с головой в этот омут, и он может навсегда потерять то, что имеет.

Силу. Свободу. Жизнь.

Так говорило его подсознание, инстинкт. Внутренний голос колдуна черного потока. Голос, к которому мужчина привык прислушиваться.

Грегор никогда не отказывал себе в том, чего желал. Несмотря на собственную дурную славу, он мог получить любую женщину. И у него их было много. Простолюдинки, дворянки, шлюхи. Даже послушницы ордена Белой чайки.

Но сейчас было нельзя.

Потому что никогда прежде он не хотел так, как сейчас.

Лилиана Мальтер…

Несколько слогов имени, звучащие в голове, как мелодия. Как проклятая мелодия, сводящая с ума.

Со дня их первой встречи эта девушка не выходила у него из головы. Возможно, все дело в том, что они не закончили то, что начали?

Стоило вспомнить то самое утро, как под кожей загорались искры, а кровь превращалась в жидкий огонь.

Ее губы… Влажный, распахнутый рот, в который он ворвался почти без спроса. Глубоко, быстро, сильно.

Ему было это слишком нужно.

И слишком нужно сейчас.

Ощутить снова ее вздрагивающее тело. Немного испуганно разведенные бедра. Бархатную кожу под подушечками пальцев.

Войти, смять, сдавить в объятиях, вырывая с умопомрачительных губ стон за стоном…

Когда это началось? Как это прекратить?

Грегору вновь было жарко. Ослепляюще жарко.

Пульсация… Везде…

В голове, в венах, в костях. В брюках, отвратительно тугих.

Кругом огонь.

– Проклятье, – прошептал он, захлопывая дверь собственной комнаты. Маленького логова в его замке. Пещеры, которая могла ненадолго изолировать котел отравленных мыслей от внешнего мира.

Но сейчас здесь было также неспокойно, как и везде.

На огромной кровати он видел ее обнаженное тело. Ее маленькая грудь с тугими алыми сосками мерещилась ему в безликой женской статуе, замершей в коридоре. Ее ярко-зеленые глаза смотрели на него, слегка подрагивая ресницами, стоило на мгновение зажмуриться.

Грегор ухватился за раму плетеной ширмы и замер, тяжело дыша. Пальцы судорожно сжались, сминая кованые кружева металла.

“Как мальчишка…”

Это было уже слишком. Слишком похоже на наваждение. И хуже всего то, что он не просто желал. Эта женщина ему еще и нравилась.

А еще Грегор боялся, что он посоветовал императору жестоко наказать Бэйлора Зантарен вовсе не за дурацкий проступок. А за то, как Лилиана заступалась за этого наглеца. За то, как злилась, когда он, Грегор, пытался раскрыть ей его истинную натуру.

Этот человек не стоил ее мизинца. Но она согласилась стать его женой…

Черный палач резко открыл глаза и с силой ударил кулаком об стену. По узловатым костяшкам потекла кровь, но он будто бы не заметил.

– Нужно просто забыть, – тихо и жестко произнес он.

Но когда наступила ночь, и черные глаза закрылись в попытке хоть на несколько часов погасить разум, за чертой век снова вспыхнуло все то же жгучее видение.

Ее тонкие руки, обвивающие его шею. Глаза малахитовой зелени, искрящиеся от скрытого желания. Такое красивое, немного бледное лицо, покрытое россыпью драгоценных веснушек.

И даже во сне Грегор Вильерт с ужасом чувствовал, что такую женщину мог бы полюбить. Хотел бы полюбить.

Но правда была в том, что Черный палач не имел права на любовь. Потому что любовь для него означала смерть.

Сегодня я приступила к своим обязанностям с дрожью в коленях. Казалось, что с каждым днем приходить в императорскую тюрьму становится все сложнее. Ноги будто наливались свинцом, а в горле вставал тяжелый ком, стоило увидеть впереди унылые шпили этой небольшой крепости.

И все потому что я боялась встретить его.

Снова.

Боялась и хотела одновременно. Словно какая-то сила внутри меня никак не могла определиться – ненавидеть этого человека или нет. Бежать от него или наоборот. И меня патологически тянуло узнать его поближе. Как преступника влечет на место убийства, меня влекло к тому, кто магией мог меня убить, свести с ума… или заставить переспать с собой.

И это пугало, потому что от отсутствия мозгов я прежде не страдала. Теперь же иначе это назвать было просто невозможно.

Но сегодня мне удалось проникнуть в тюрьму, не столкнувшись в коридорах с темным камзолом мастера пыток. И я даже вполне успешно смогла приступить к собственным обязанностям.

К слову сказать, мэссер Биндрет с тех пор, как узнал, что я – невеста ашаи, пусть и опального, предложил мне уволиться. Подумал, что такая особа, как я, не пожелает работать в тюрьме. Пришлось убеждать его чуть ли не силой, и бежать с удвоенным рвением осматривать камеры заключенных.

Хвала Светлой деве, у меня получилось. И вот я стояла лицом к лицу с очередным преступником. Честно говоря, камера, в которой я находилась, не входила в состав левого крыла четвертого этажа. Отсека, который я должна была проверить сегодня. Но я логично рассудила, что рано или поздно мне придется проинспектировать и ее, благо, что располагается она неподалеку.