Она осторожно отступила на шаг, явно испугавшись, что он опять перекинет ее через спину лошади лицом вниз.

— Если ты подашь мне руку, то сможешь сесть у меня за спиной.

С нерешительным видом Эмма тихонько подошла ближе. Лошадь, чувствуя ее нервозность, заржала и сделала несколько шагов в сторону, заставив Эмму снова отступить.

Джейми многострадально выдохнул. Винить ее за недоверие к ним двоим он не мог.

— Обещаю, что не позволю лошади растоптать тебя. Или съесть.

Джейми опять протянул Эмме руку. Она сунула ему свою, по-прежнему глядя на него с плохо скрываемым недоверием. Он впервые видел ее руки при свете дня.

Они не были мягкими и белыми, как лилии. Наоборот, они были немного обветренными. Они не были похожи на руки леди, все свое время проводящей в светских занятиях, таких как игра на фортепиано или рисование акварелью. Когда Джейми повернул ее руку ладонью вверх, слегка коснувшись подушечкой большого пальца ее мозолистой ладони, Эмма попыталась выдернуть руку. Но Джейми не дал ей сделать это.

— Не стоит жалеть меня, — сердито посмотрела на него Эмма, — только лишь потому, что было время, когда мне приходилось колоть дрова для камина или мыть кастрюли. Мне кажется, это сущая ерунда по сравнению с теми невероятными трудностями, которые женщины в семье Синклеров вынуждены были терпеть веками: валить лес, метать очищенные от сучьев стволы,[5]голыми руками принимать целые стада рождающихся ягнят.

— Судя по тому, что рассказывала о матери моя старая няня Мэг, — сдержанно хихикнул Джейми, — она не могла отличить, где у овцы перед, а где — зад. Дедушка души в ней не чаял, она была сильно избалована.

— Она умерла молодой? — тихо, без прежней язвительности, спросила Эмма.

— Да, слишком молодой.

Не успела Эмма подумать над следующим вопросом, как Джейми потянул ее за руку и помог сесть на лошадь у себя за спиной.

Лошадь тронулась с места, и Эмме пришлось обхватить Джейми руками за талию и вцепиться в него мертвой хваткой. Под мягкой облегающей кожей туники грудь, не затянутая в корсет, прижималась к спине Джейми.

Он сцепил зубы и передвинулся в седле, потому что его тело мгновенно отреагировало так, что езда верхом обещала превратиться в адскую муку.

Эмма немного ослабила свои цепкие объятия, когда они стали двигаться по извилистой тропинке через лес. Где-то высоко в небе слышалась птичья трель. Нескончаемый рев ветра ослаб до мягкого шепота. Солнечный свет косо падал сквозь серебристые ветви берез, а пылинки цветочной пыльцы лениво танцевали в воздухе и блестели, словно крупинки золотой пыли.

Хотя сейчас, когда банда угрюмых бандитов везла ее по дикой местности Шотландии, Эмма была не намного счастливее, чем вчера в церкви, она не могла не признать, что настроение с появлением солнца улучшилось. В такой красивый день легче было притворяться, что она всего-навсего пустилась в грандиозное приключение, возможно, последнее, перед тем как стать покорной женой графа и матерью его детей. Она почувствовала, как от этой мысли по спине пополз холодок, словно случайное облако закрыло солнце.

Несмотря на свой скандальный наряд, Эмма вынуждена была признать, что в мужской езде верхом было что- то странно бодрящее и кружащее голову. У нее было мало опыта езды верхом, потому что, когда отцу перестало везти за игровым столом, конюшни семьи вмиг опустели. Когда она приехала на светский сезон в Лондон и остановилась у тетушки, ей каждый день приходилось выезжать на прогулку в Гайд-Парк, чтобы они с кузиной Кларой могли предстать перед перспективными кавалерами. Насладиться прогулками или прекрасными весенними днями было просто невозможно, отчаянно цепляясь за скользкую луку дамского седла и молясь, чтобы ветер не поднял подол юбки и не бросил его ей в лицо.

Сейчас она сидела верхом на лошади, и это позволяло ей чувствовать плавную поступь животного. Ей не надо было бояться упасть с лошади перед шумной компанией хихикавших дебютанток или испугать лошадь слишком ярким пучком, страусиных перьев, прикрепленных к полям взятой взаймы шляпки. Сидя на широкой спине лошади, как какая-нибудь королева-победительница прошлых времен, Эмма вполне могла сделать вид, что огромная лошадь находится под ее контролем.

К сожалению, лошадь не испытывала подобных заблуждений. Она точно знала, кто хозяин. В ту же секунду, когда они выбрались на открытый участок заболоченной местности и Джейми вонзил каблуки в откормленные бока животного, лошадь помчалась как на крыльях. Эмма крепко обхватила Джейми за талию и зарылась лицом в его широкую спину.

Хорошо хоть сегодня Джейми надел рубашку под свой кожаный жилет. Иначе Эмме пришлось бы обхватить руками его обнаженный теплый живот. Но даже через поношенный батист рубашки она чувствовала его крепкие мышцы.

Только когда лошадь снова перешла на шаг, Эмма осмелилась поднять голову и открыть глаза. Переживая панический страх, она тяжело дышала и думала о том, что лучше бы не открывала глаза. Лошадь прокладывала путь вдоль узкого выступа скалы, который больше подходил для шустрых копыт козы. Слева от них находилась отвесная каменная стена, а справа… Справа — ничего…

Наконец страх Эммы побороло ее любопытство. Хотя снежные вершины Бен-Невиса в своем величественном блеске по-прежнему возвышались над ними, они уже поднялись на головокружительную высоту, и внизу перед ними раскинулся захватывающий дух пейзаж разбросанных предгорий и холмистой местности, поросшей вереском. У основания предгорий все еще виднелись самые высокие башни замка графа, напоминая шпили какого-то древнего сказочного замка. В небе трепетала крыльями одинокая пустельга, а небо было таким ярким и синим, что Эмме было больно смотреть на него. Но еще сложнее было отвести взгляд и посмотреть вниз.

— Какой великолепный вид! — выдохнула она, не в состоянии сдержать свой благоговейный трепет. — Как будто украдкой заглянули на небеса!

Джейми лишь крякнул в ответ.

— А куда мы путь держим в этот прекрасный весенний день?

— Наверх.

Эмма уткнула испепеляющий взгляд в его спину:

— Знаешь, я всегда слышала, что шотландцы — сварливые люди, ищущие любого повода, чтобы начать ссору или войну.

Джейми снова крякнул в ответ, не пытаясь опровергнуть ее заявление.

— Так что же сделали Хепберны, чтобы пробудить в тебе эту чудовищную вражду? Украли одну из твоих овец?

— Не овцу, — отрезал Джейми. — Наш замок.

От изумления Эмма открыла рот. Сидя на лошади, она обернулась, чтобы бросить еще один полный любопытства взгляд на возвышающиеся башни замка графа, и обнаружила, что они уже исчезли за облачной дымкой.

— Ты хочешь сказать, что когда-то замок Хепберна был…

— Да. Это был замок Синклера, — закончил за Эмму Джейми.