На нашу беду учительница одобрила эту идею. По ее просьбе сторож нарыл где-то старенький патефон, сам я стащил у сеструхи пластинку с "Jailhouse Rock". Мы должны были разыграть пантомиму, я взял у девчонок скакалку. Ручка скакалки была мне вместо микрофона.

Еще репетируя на перемене, я понял, что нас ждет фиаско. Патефон отказывался играть на 45 оборотах, пришлось выбирать - либо 33, либо 78. Элвис то ревел тибетской ритуальной трубой, то гундосил точно лилипут в цирке. Мы выбрали лилипута.

Раздался звонок на урок, класс расселся по местам. Ниила судорожно вцепился в "бревно", в глазах его стоял панический страх. Мы еще не начали играть, а мальчишки уже принялись пулять в нас ластиками. Я уронил скакалку и приготовился к смерти. Учительница хотела уже представить нас, но я решил - помирать, так с музыкой - и завел пластинку.

Музыка пустилась вскачь. Боже, как мы прыгали! Пол ходил ходуном, тупая игла елозила и стучала как дятел по беззащитной виниловой коже. Ноги у Ниилы одеревенели со страху - он скакал, то и дело падая, врезался в учительский стол, наткнулся на меня, отлетел, грохнулся затылком о доску, попутно погнув подставку для мела. Сам я решил встретить смерть достойно, бросил дергаться без толку - пластинка все одно громыхала как ящик с гвоздями, - вместо этого стал орать на доморощенном английском. Я вопил так истошно, что даже наши обидчики вдруг перестали кидать ластики, а я тем временем еще попытался убрать Ниилу от греха подальше - он прыгал козликом, норовя раскокать проигрыватель. А тут еще заела игла, и пластинка все никак не могла закончиться. Ниила вдруг взбрыкнул - шнурок порвался, и гитара врезалась в настенную карту, оставив глубокую вмятину на теле Финляндии где-то в районе Ювяскюля, а я за своими воплями, наконец, расслышал, как до нас пытается докричаться учительница. Тут, запутавшись в моей скакалке, Ниила повалился на меня как стреноженный лось. Я не удержался, и мы вместе упали на патефон. Игла, взвизгнув, сорвалась - воцарилась долгожданная тишина.

Мы лежали друг на друге. Ниила совсем запыхался, - вдыхать мог, а выдыхать нет; так он надувался и надувался - того и гляди, взорвутся легкие. Я свез себе губу, во рту был соленый вкус крови. Тишина стояла такая, что, чихни в эту минуту мышь, мы бы, наверное, услышали.

Потом девчонки начали нам хлопать. Жиденько, но с одобрением. Пацаны что-то забурчали завистливо, кто-то угодил мне ластиком в череп.

Тут я подумал, что выступили мы, должно быть, не так уж убого.

.

Последующие дни стали кошмаром. Когда дома у Ниилы узнали, что он устроил в школе, его выпороли, но Ниила держался храбрецом и сказал, что за такое можно и пострадать. Сам я тоже попал под горячую руку - сеструха чуть не убила меня, когда увидала, что я разбил ее пластинку. Я чудом сумел вырваться, пообещав сеструхе выплатить стоимость пластинки в рассрочку; при этом залез в такую кабалу, что еще долго потом ходил без карманных денег.

Но удивительнее всех отреагировали на эту историю девчонки. Подобно большинству ребят моего возраста, я страдал от своей стеснительности и считал себя уродцем - не волосы, а сальные патлы, нос картошкой, руки как спички. И вдруг нам стали строить глазки. То молнией мелькнет робкий взгляд из очереди в школьной столовке, то тень улыбки пробежит по девичьей стайке перед классом домоводства. Нас позвали прыгать в резиночку, мы помялись и согласились. Ребята завидовали, называли нас ухажерами. Голова шла кругом и было даже как-то жутко.

Тем временем мы по-прежнему торчали в гараже, разучивая хиты, которые я слушал по радио и потом воспроизводил на память. Ниила прыгал и бренчал на "бревне", я пел. К тому времени я догадался, что надо не напрягать горло, а петь как бы грудью, так что звучал я уже не так паршиво, как раньше. Голос мой окреп и временами выдавал что-то отдаленно напоминающее музыку. В эти минуты Ниила улыбался загадочно и дружески толкал меня в плечо. В перерывах мы обсуждали связь между девчонками и рок-музыкой, пили газировку "Мэри", волновались.

Пару недель спустя ситуация накалилась до предела - одна девчонка из Приречья зазвала весь класс к себе на вечеринку. Заправившись лимонадом и попкорном, народ устроил шманцы-зажиманцы. Мы с Ниилой хотели улизнуть, но девчонки зажали нас, стали целовать. Я четыре дня ходил с подругой, потом отшил ее и вернул подаренные цепочку, латунное кольцо и фотографию, где она надела кружевную блузку и намазалась маминой помадой.

Вскоре после этого как обрубило. Девчонки нашли себе более привлекательные объекты, стали ходить с большими ребятами из шестого класса. Оказавшись на мели, мы с Ниилой решили наверстать упущенное, предложили еще раз выступить на Веселом часе, но учительница только руками замахала. Я попытался вернуться к отвергнутой мной подруге, но получил от ворот поворот. Необъяснимая все-таки штука - жизнь.

.

В которой наши герои становятся учениками средних классов и не без труда осваивают технику игры на гитаре

.

Отучившись три года в Старой школе, мы, салаги, в большинстве своем уже умели читать и писать. Настала пора переходить в средние классы, в паяльскую Центральную школу - желтую кирпичную коробку, похожую на конструктор "лего". Учебный год начался с кампании по борьбе за чистые зубы. Признаться, это было довольно кстати - на последнем осмотре мне запломбировали шесть дырок, а Нииле - все девять. У других ребят в классе зубы были не лучше - пришлось срочно выписать еще один грузовик амальгамы из Линчёпинга. Мы группами потянулись в канцелярию: жевали специальные таблетки, от которых налет на зубах окрашивался в ядовито-красный цвет, потом, глядя в зеркало, чистили зубы под надзором строгой докторши. Вверх-вниз, вверх-вниз - так не меньше десяти раз с каждой стороны. Может, благодаря этим урокам гигиены, а может, благодаря полосканию со фтором - так или иначе, весь остаток средней школы я проходил без единой дырки.

Когда стоматологи увидели, что сверла жужжат все реже, они придумали себе новое занятие. Повадились ставить нам брекеты. Не было недели, чтоб очередного бедолагу не волокли в зубоврачебный кабинет, где его рот набивали пластмассой и проволочками. Стоило твоему зубу покоситься хоть на столечко, его тут же начинали исправлять. Когда мой клык не пожелал стоять по стойке "смирно", я проклял все на свете, бегая в местную стоматологическую поликлинику. Моя докторша, всегда с недоуменной складочкой на лбу, орудовала клещами, затягивая стальную проволоку так туго, что моя башка аж звенела. А я, едва выйдя из кабинета, брал велосипедный ключ и ослаблял зажим, и так до следующего раза. Несколько раз ко мне наведывался Специалист - лысый мужик из Лулео. Правда, с той лишь разницей, что затягивал он еще туже, да пальцы его воняли табачным дымом, когда он ворочал ими у меня во рту.

Итак, мы ходили в средние классы, не за горами была и пора созревания. На переменах мы уже видели, что нас ждет. Шестиклассники, разбившись по парам, ходили под ручку и сосались. Девки курили, прячась за углом. С каждым годом все больше красились. Нас это пугало - мы не могли понять, что к чему. Что, и мы станем такими же? Да, скорее всего, внутри что-то зрело, какое-то зерно. Оно уже набухло внутри - того и гляди, вырвется наружу.