От огромного штрафа Ксантиппа и прочих послов спас Фемистокл, выступивший в их защиту и мудро растолковавший согражданам, что истинными хозяевами в синедрионе являются всё-таки спартанцы, ибо их поддерживают почти все государства Пелопоннеса. Сторону лакедемонян держат и коринфяне, их давние союзники. Эгинцы в противостоянии афинян и спартанцев скорее поддержат последних, памятуя поход царя Клеомена на свой остров. Не посмеют возражать лакедемонянам и мегарцы, ведь они одного с ними дорийского племени. Получается, что за афинян в синедрионе готовы проголосовать лишь платейцы и живущие на Эвбее ионийцы из городов Эретрия и Халкида. Афиняне лишились главенства на море не потому, что Ксантипп проявил малодушие.

- Не стоит также забывать, граждане афинские, что в синедрион пока ещё не вступили Аргос и Фивы, сильнейшие после Афин и Спарты государства в Элладе, - заметил Фемистокл, выступая в народном собрании. - Не откликнулись на наш призыв этоляне, долопы, фтиотийские и пелопоннесские ахейцы. Не откликнулись фессалийцы, малийцы, акарнанцы и озольские локры. По сути дела, половина Эллады безучастно взирает на попытки афинян, спартанцев и их союзников сколотить общеэллинский союз для войны с варварами. Нам нужно не делить главенство над войском и флотом, но постараться втянуть в синедрион как можно больше эллинских государств не только на материке, но и на островах Эгеиды.

Авторитет Фемистокла был так высок, что с ним никто не стал спорить, доводы показались разумными. Своим выступлением в народном собрании Фемистокл утихомирил страсти, погасив очередную вспышку гнева беднейших афинян против эвпатридов.

Рано утром, когда Фемистокл направлялся к зданию государственного архива, на улице с ним столкнулся его друг Евтихид:

- Ты слышал, Фемистокл: на днях Симонид Кеосский вернулся из Фессалии. И он жаждет встретиться с тобой! - затараторил словоохотливый Евтихид после обмена приветствиями. - Ты увяз в своём архиве, дружище, забросил все прочие дела и даже позабыл про развлечения. Так не годится! Сегодня вечером Горгий приглашает на пирушку всех своих знакомых: у его старшего сына день рождения. Чем не повод для веселья?

- Хорошо, я приду, - сказал Фемистокл без всякого энтузиазма. Его одолевали какие-то невесёлые мысли. - Порадую Горгия своим присутствием.

- Я надеюсь, что и Симонид заглянет на огонёк! - подмигнул весельчак Евтихид. - Горгий послал приглашение и ему.

- А где Симонид остановился? - спросил Фемистокл, отступая к стене ближайшего дома, чтобы пропустить груженную хворостом повозку, запряжённую парой мулов.

Повозку сопровождали два бородатых селянина в широкополых войлочных шляпах.

Поравнявшись с Фемистоклом, оба слегка поклонились, сняв неказистые головные уборы.

- Это и есть Фемистокл, сын Неокла, - негромко сообщил один крестьянин другому.

- Да ты что?! - восхищённо воскликнул тот, задержав на Фемистокле взгляд из-под выгоревших на солнце бровей. - А я было подумал, что это твой дальний родственник.

- Езжайте к дому Демострата, сына Леострата, - сказал селянам Фемистокл, услышав их разговор и ответив на приветствие кивком головы. - Демострат купит весь ваш хворост.

Фемистокл объяснил бородачам, как отыскать в Афинах дом Демострата. Затем он повторил свой вопрос Евтихиду.

- Симонид остановился в доме Пасикла, Аристидова брата, - ответил Евтихид с неудовольствием на лице. - Уж и не знаю, чем его расположил к себе недотёпа Пасикл. Может, славой своего знаменитого двоюродного брата.

- Не-ет, - с хитрой усмешкой протянул Фемистокл. - Думаю, слава Аристида тут ни при чём. Всё дело в красоте супруги Пасикла.

- Да ну! - поморщился Евтихид. - Назвать супругу Пасикла красавицей никак нельзя.

- Ты смотришь на лицо, друг мой, - заметил Фемистокл. - И не хочешь замечать прелестных форм тела. Симонид давно положил глаз на жену Пасикла. Уж я-то знаю!

Симонид, сын Леопрепея, родом с острова Кеос, был самым прославленным в Элладе сочинителем эпиграмм и победных эпиникий. Вот уже больше сорока лет он не имел достойных соперников среди поэтов и песнотворцев. На любых поэтических состязаниях Симонид, которому было уже семьдесят лет, неизменно получал венок победителя.

Впервые Симонид оказался в Аттике, когда здесь правили сыновья тирана Писистрата. Он завоевал тогда свою первую награду на Дионисийских празднествах в Афинах. Гиппарх, младший сын Писистрата, очень благоволил Симониду, подарив ему дом, рабов в услужение и щедро снабжая деньгами.

Когда афиняне избавились от тиранического правления Писистратидов и ввели у себя в государстве демократию, Симонид, дабы не потерять их уважение, добровольно отказался от дома, рабов и всех прочих подарков Гиппарха. Но ему всё же пришлось на несколько лет покинуть Афины, поскольку среди местной бедноты было немало недоброжелателей, грозивших поэту расправой за его дружбу с Гиппархом.

Симонид какое-то время жил в Мегарах, потом перебрался в Коринф, где приобрёл немало друзей и гостеприимцев. Симонид купил дом в Коринфе и проводил там холодное время года. Весной и летом поэт обычно путешествовал по Элладе. Его видели на всех общеэллинских состязаниях, будь то в Олимпии, Дельфах, на Истме или в Немее. Симонида часто приглашали и на местные торжества в разные эллинские города. Повсюду он прославлял своими стихами и песнями победителей в атлетических, гимнастических и прочих агонах, выполняя просьбы как отдельных граждан, так и целых государств. Симониду за его творчество щедро платили, поэтому знаменитый кеосец жил в полном достатке и мог позволить себе далёкие дорогостоящие путешествия.

Афиняне вспомнили про поэта после своей победы над халкидянами, которые были тогда союзниками Спарты. А Спарта в ту пору была враждебна Афинам. Симонид сочинил замечательную эпитафию погибшим в войне афинянам.

Затем Афины воевали с беотийцами и опять победили. И снова Симонид воспел победу своими стихами. Но особенно он прославился, сочинив эпитафию афинянам, павшим при Марафоне. Этот короткий стих дети в школах учили наизусть наряду со стихами Гомера.

Тогда Симонид и подружился с Фемистоклом.

Этот дружеский союз то рвался, то восстанавливался. Симонид при всем своём честолюбии никогда не шёл на сделку с совестью ради славы или богатства в отличие от беспринципного Фемистокла. К тому же был гораздо старше и порой нравоучал и учил жизни сына Неокла, теша себя надеждой, что тем самым исполняет некий дружеский долг. На все нравоучения Фемистокл неизменно отвечал откровенной язвительностью и не очень пристойными шутками.

Если Симонид, разъезжая по Греции, общался в основном с аристократами и правителями, людьми утончёнными и изысканными, то Фемистокл познавал жизнь и набирался политического опыта, общаясь больше с людьми безродными, небогатыми, а то и вовсе лишёнными гражданских прав в Афинах. У этих людей была своя мораль, грубовато-скабрёзная. Однако невзыскательный вид афинских бедняков и метеков и их простецкая манера общения отнюдь не умаляли способность остроумно выражать свои мысли, подмечая несуразное в действиях властей и отличая чёрное от белого. Этих качеств, по мнению Фемистокла, не хватало аристократам в силу их обособленности от народа.