— Как это?

— Да так. Первый случай такой был через несколько лет после пожара — где-то перед Олимпиадой. Тогда в Москве стадионы строили, песок требовался, водители даже по ночам на карьер ездили. И вот где-то около полуночи ехали двое на самосвалах, один метров на сто впереди другого. Тот, что сзади, переехал речку и видит, что машина того, что спереди ехал, стоит у начала просеки, что ведет на лужайку. Ну мало ли, за какой нуждой товарищ остановился? Проехал мимо, покатил на карьер, там ему песку в кузов насыпали. Едет обратно, уже с несколькими встречными разминулся. Доехал до просеки и видит, что самосвал его товарища на прежнем месте стоит. Подумал, что, мол, у того поломка либо еще что случилось, решил помочь. Остановился, смотрит: машина-то с работающим мотором стоит! А водителя нет. Покричал, а тот не отзывается. Зато увидел, что где-то в конце просеки огонек горит. Шофер-то был нездешний, городской, не знал, что никакого жилья тут давно нет, решил пойти в ту сторону. Дошел до полянки — и увидел там ту самую дачу. Целехонькую, даже с забором! И свет в мансарде горит. Походил вокруг, покричал, но друг его не отозвался. Из-за забора — тоже молчок. В общем, мужик струхнул, побежал к машинам, сел на свой самосвал и уехал. Но в дороге немного успокоился и решил пока не говорить никому. Сгрузил песок, поехал на следующую ходку, а там уже несколько машин стоит, другие шоферы заволновались, ищут. Он им про огонек и про дачу рассказал, пошли в ту сторону. А там — голая поляна! Ни дома, ни забора! Шофер клянется и божится — видел дачу! Ну а кто поверит?! Милицию вызвали, с собакой, она вроде бы след взяла, привела на поляну, а дальше — стоп! Ну прямо как у нас сегодня. Только тогда лето было, на траве след хуже видно, чем на снегу. Так и не нашли того водителя. А второго, который дачу видел, вроде бы психом признали…

— Вы знаете, — заметил Геннадий Петрович, — я готов во все это поверить, только вот никак не пойму, какая тут связь с этой самой Паучихой? Может, это просто аномальная зона какая-нибудь или вообще тут инопланетяне орудуют?!

— НЛО у нас тут, слава богу, еще не появлялись, — усмехнулся старик, — а вот какая-то бабка неизвестная кое-кому показывалась. И между прочим, некоторые говорили, будто она и появлялась неведомо откуда, и исчезала неведомо куда. Ну вроде того, как твоя школьница рассказывала…

— То есть эта старуха в птицу превращалась? — пробормотал учитель.

— Именно так. Сам не видел, врать не буду. Но людям, от которых слыхал про это, доверяю.

— Но как же такое может быть? — почесал подбородок Геннадий Петрович. — Это ведь, извините, уже из области сказок или ненаучной фантастики… Да и потом, Паучиха, если ваши предания более-менее точны, умерла почти триста лет назад! Если же допустить, что она каким-то образом приходит сюда из потустороннего мира и творит всякие пакости, то у нее ведь какая-то цель должна быть!

— Этого тебе, Геннадий, объяснить не сумею. Во всех этих Паучихиных делах, кроме нашей Серафимы Матвеевны, никто ничего не понимает. Она у нас главный спец по этой части. И если она не сумеет твоих ребят выручить, то уже никто не поможет…

— Как же она поможет, если она сейчас в обе ноздри храпит?! — проворчал учитель.

— Как она поможет — не знаю, — вздохнул Николай Андреевич, — но то, что Серафима времени зря не тратит, — это точно.

Когда Тягунов открыл глаза, то оказалось, что он находится уже не в подземелье, а наверху, в комнате. Змея с его шеи куда-то исчезла, корзинки тоже не было, хотя Жорка вроде бы ее не выпускал из рук. Кроме того, Тягунов пришел в себя, стоя на ногах, и стоял он точно на том месте, где прежде в полу находился люк. Сейчас от этого люка и следов не осталось. Часа два назад Жора несказанно удивился бы всему этому, но теперь воспринял спокойно — колдовство есть колдовство, чего удивительного?!

Витька Мышкин по-прежнему висел в паутине под потолком и почти не подавал признаков жизни — только дышал чуть-чуть. А ведьма-паучиха возилась у стола, рядом с печкой. На столе Жорка заметил знакомые предметы: бутылку со стеклянной пробкой, банку с желтым порошком и бидон, в котором сидела огромная многоножка.

— Подойди сюда! — проскрипела паучиха, тараща на Тягунова свои оранжевые глазищи. — Будешь мне помогать. Сделаешь все, что велю, — еще до утра дома окажешься, и даже на поезде ехать не придется. Прямо к себе в кровать перелетишь, а как проснешься — никто тебя ни в чем не попрекнет. Ни родители, ни учителя. А ежели не хочешь помогать — вольному воля. Дорогу укажу — сам пешком иди. Отсюда до станции — два часа топать надо. На последнюю электричку не успеешь, будешь до утра куковать на платформе. А тут у нас всякий народ ходит, и бомжи, и шпана всякая, и даже маньяки, бывает, появляются… Да и просто так замерзнуть сможешь. Ну а ежели ничего этого не случится и утром в Москву доберешься, то уж точно с отцовским ремнем познакомишься. А у него рука, поди-ка, тяжелая!

Нет, никаких подобных приключений Жорка не хотел. Ему вполне достаточно только что пережитых в подвале. И как он там, со змеей на шее, умом не рехнулся?!

— Умен, рассудителен не по годам! — одобрительно покачивала лысой головой паучиха. — Ну коли собрался помогать, то для начала взберись на чердак и принеси оттуда кресло. Да поживей, поторапливайся — остался всего час!

Тягунов хотел спросить, до чего этот час остался, но решил, что лучше не интересоваться, а то ведьма рассердится. В общем, он полез по приставной лестнице в мансарду, где уже не было фонаря, его паучиха унесла в комнату, и там царила почти полная тьма. Слабый свет проникал только снизу, из люка.

Тем не менее Жорка благополучно нашел старое кресло, придвинул его поближе к люку, спустился на лестницу, а затем, ухватившись за ножки кресла, стащил его в люк и осторожно спустился в комнату.

— Вот, — сказал Тягунов, поставив кресло рядом со столом паучихи. Оказалось, что, покамест Жорка доставал кресло, ведьма тоже не теряла даром времени.

На столе появилась большая медная ступка с тяжелым пестиком. Примерно такую штуку Тягунов видел в одной книжке, где изображалась лаборатория средневекового алхимика. Эти самые алхимики пытались найти способ получения золота из свинца, но так у них ничего и не получилось.

— Молодец, помощничек, — кивнула паучиха, устраиваясь в принесенном Жоркой кресле. Заднюю пару лап она свесила с кресла, а тремя остальными парами стала действовать как руками. И хотя пальцев на лапах у нее не было, ведьма этими лапами очень ловко орудовала. Только тут Тягунов заметил, что на печном шестке стоят еще какие-то банки-склянки и в самой печи уже не угольки тлеют, а полыхает несколько поленьев и стоит огромный чугунок, в котором кипит и клокочет какое-то варево.

Сначала ведьма взяла двумя лапами какую-то штуковину, напоминающую по виду небольшой половник — у Тягуновых мама примерно таким, только не медным, а из нержавейки, компот разливала из трехлитровых банок. Паучиха тоже этим половником полезла в трехлитровую банку — он свободно проходил через горловину, — но, конечно, не за компотом, а за желтым порошком. Чтоб достать порошок, ей пришлось все шесть лап задействовать, потому что одной парой паучиха банку придерживала, другой крышку с банки снимала, а третьей зачерпывала порошок и пересыпала половником в ступку. Отсыпав в ступку три половника желтого порошка, ведьма закрыла банку крышкой, отодвинула ее, чтоб не мешала, и взялась за бидон. Только в ту пару лап, какой прежде держала половник, она взяла какую-то штуковину, похожую одновременно на ножницы и на щипцы. Открыв другой парой лап крышку бидона и придерживая его третьей парой, паучиха сунула щипцы в бидон и, повозившись немного, вытянула оттуда извивающуюся черную многоножку. Эта самая сколопендра, или как ее там, явно догадывалась, что ее ничего хорошего не ждет, и изо всех сил пыталась вырваться из щипцов. Жорка даже побаивался, чтоб эта пакость не выскользнула и не шлепнулась на пол поблизости от него. Но паучиха свое дело знала. Едва она опустила жуткую многоножку в ступку и поваляла там немного, будто рыбешку в муке, как сколопендра тут же перестала дрыгаться и застыла, свернувшись спиралью. Отпустив щипцы, ведьма тут же, не вставая с места, дотянулась ими до пылающей печи, выдернула раскаленный уголек и бросила в ступку… Пш-ш! Зашипело, пошел очень противный запах, а паучиха один за другим зашвырнула в ступку еще двенадцать угольков.