– Я их до того ненавижу – самодовольные тупые курицы – что готова уничтожить, раздавить. Если ты поможешь мне, то не пожалеешь. Твой король будет тебе благодарен за ту информацию, что ты привезешь ему, – Берта положила голову Владислава себе на грудь, а ее пальцы впились в его черные волосы. – Король сейчас словно тряпка. Всем заправляет эта тощая гусыня. Но и она сейчас еле таскается со своим толстым пузом. Взять их – это словно подхватить созревшее яблочко.

Владислав сперва недоумевал, зачем он нужен этой толстой некрасивой женщине. Потом обрадовался и начал думать, как использовать в своих целях. А теперь он ее побаивался, словно держал в объятиях ядовитую гадюку. Берте, этой далекой от политики женщине, было невдомек, что королю Казимиру совершенно незачем уничтожать Генриха и его жену, которая к тому же приходилась родственницей его супруге Добронеге. У него своих проблем хватало. За усиление своего государства король Польши заплатил дорогую цену, потеряв независимость. Теперь его страна являлась сюзереном Священной Римской империи.

Но Владиславом двигали не государственные интересы, а собственная выгода и жажда наживы. «Может, сдать эту девицу королю и получить награду? – перебирал в уме все варианты молодой поляк. – Ну, нет, тут, пожалуй, еще навесят ярлык шпиона и доносчика. Потребовать с нее денег за голову Генриха? Опасно. Вдруг заговор раскроется – никто не поверит, что я не всерьез. Надо обмануть эту сумасшедшую. Вытянуть из нее сколько можно и скрыться». Владислав, преодолевая отвращение, погладил мясистую руку Берты.

– Дорогая, мы свернем с вами горы. Я уверен, что смогу помочь. Но мне нужно знать, сколько в моем распоряжении людей и средств. Вы же понимаете – чтобы провернуть подобное дельце, потребуется кругленькая сумма.

– Не мелочитесь, юноша. Я богата и не ограничена ни в каких средствах. Главное – чтобы дело было сделано. Все остальное меня не волнует.

Берта привирала, чтобы пустить пыль в глаза Владиславу. Она отнюдь не была богата и совершенно не располагала своими средствами. Родители дали за ней в приданое небольшой дом в пригороде Парижа и ежемесячное содержание, которое получал на руки ее муж. Он, конечно же, сразу же отдавал все жене. Но это были такие крохи, которых хватало лишь на пропитание. Поэтому Берта и старалась большую часть своего времени проводить в королевском дворце на всем готовом. А содержание тратить по своему усмотрению – на платья, побрякушки и мужчин.

В глубине ее черного сердца таилась ужасная тайна, которая однажды разломила ее жизнь на две половины: до и после. До – это веселая и немного наивная толстушка, неизменно радующаяся жизни и ожидающая от нее одних подарков и удовольствий. А после – сломленная женщина, одержимая жаждой мести и ненавистью. Кто же был виновником ее страданий? И почему она так возненавидела Анну? Чтобы узнать это, надо вернуться на несколько лет назад, туда, где все началось – в Санлис. В то утро, когда Анна, как и Берта, впервые увидела Рауля де Валуа. Этот красавец наповал сразил простушку Берти. Она смотрела на него, открыв рот. Каждое слово казалось ей упавшей дивной розой. Но он упорно не замечал ее. И даже самое открытое платье, наполовину открывавшее груди, привлекло к себе не больше его внимания, чем жужжавшая на окне муха. Что бы Берти не предпринимала, результат всегда был нулевой. И тогда она решилась на последнюю меру – в открытую предложить себя графу. Как раз в тот вечер, когда между Раулем и Анной произошел последний разговор в саду, свидетелем которого стал и Генрих. Берта была первой, кого встретил на своем пути граф. Она преградила ему дорогу. Ее наряд красноречиво свидетельствовал о замыслах распутницы.

– Что с тобой, малышка? – удивленно спросил Рауль, впервые обратив на нее внимание.

– Я… Я люблю вас! – Выпалила Берта и бросилась мужчине на шею.

– Что ты делаешь?! – Рауль с трудом расцепил ее руки и оттолкнул от себя. – Да кто ты вообще такая? – спросил он раздраженно. – Мне некогда. Иди спать.

Она побежала за ним вслед. И увидела, как Рауль, стоя на коленях, умоляет Анну о любви. Сердце девушки бешено запрыгало в груди. Она хотела тут же кинуться на свою соперницу и задушить ее. В глазах потемнело. Не помня себя и ничего не видя вокруг, Берта побежала прочь. В ту же ночь она отдалась первому попавшемуся мужчине, возглавившему череду ее еженощных утех.

Много лет Берта душила в себе ненависть, но теперь она неудержимо рвалась наружу и требовала выхода. Почему-то ей пришло в голову, что все поляки испытывают неискоренимую ненависть к французам. И решила, что настало время действовать.

– Это последние деньги. Чтобы достать их, мне пришлось продать все свои драгоценности, – Берта сунула Владиславу в руки мешочек. – Постарайся на этот раз все завершить.

– Мы уже близки к осуществлению твоей мечты, моя дорогая. Но ты сама понимаешь, что подкуп дворцовой прислуги, охраны и прочее обходится весьма недешево. Да и мне нужно жить на что-то. Все наше посольство давно уехало домой. Я остался тут совсем один, без средств к существованию.

– Да мне все равно, – замахала на него руками Берта, – я не хочу ничего знать. Я хочу только, чтобы вы все решили в ближайшее время. Она не должна родить.

Берта в пышном аляповатом платье с голыми красными руками и заплывшим лицом, покрытом гневными пятнами, выглядела не только отвратительно, но и устрашающе. Как какая-нибудь языческая богиня мести или смерти. Владислав начинал понимать, что зашел слишком далеко и что ему пора покинуть эту страну и эту женщину тоже.

– Я же сказал, что все сделаю, значит сделаю.

Поляк спрятал мешочек за пазуху и попытался побыстрее отделаться от толстухи. Но она его не желала отпускать. Она жаждала подольше насладиться минутами своего триумфа. Владиславу с трудом удалось высвободиться из удушливых объятий. Одна мысль гнала его вперед: домой, скорей домой, прочь от этой безумной женщины!

Неделю ждала обещанного Берта, и, не дождавшись, поняла, что ее обманули. Слепая ярость захлестнула все ее существо. В Анне она видела источник всех своих бед. И однажды, подкараулив ее на лестнице, набросилась на нее и попыталась столкнуть вниз. На крики вовремя подоспела охрана, естественно, никем не подкупленная, и схватила отчаянно сопротивлявшуюся Берту. Она кусалась, царапалась и вопила, как разъяренная кошка. Несколько дюжих мужчин с трудом с ней справлялись.

Королева так и не поняла, почему вдруг стала причиной подобной ненависти. Но для нее этот эпизод не прошел даром. У нее пошла кровь, и начались преждевременные роды. На этот раз король неотлучно находился при ней. Весь дворец ходил на цыпочках и переговаривался шепотом. Все ждали благополучного разрешения и молились Богу. Молилась ему и Анна, лежавшая вся в поту, дрожащая и слабая. Год назад ей пришлось совершить нелегкий выбор. Церковь раскололась на католическую и христианскую ветвь, по сути, на римскую с центром на Западе и православную с центром на Востоке, в Константинополе. Но так как дом и семья Анны были уже давно здесь, во Франции, то и вера ей досталась по мужу. Но какая разница как молиться? Главное, чтобы искренне и горячо. Что девушка и делала. Ровно через сутки на свет появились близнецы – Эмма и Роберт, слабенькие, но живые, пищащие, как голодные котята. Их тут же забрала дородная кормилица. Королева лежала совершенно без сил. Ее бледное лицо было белее подушки.