Михаил Аркадьевич хлёстко четыре раза ударил щётками, задав ритм, и из колонок вылился обволакивающий, словно морские волны, глубокий звук чарующего баса, а вслед за ним выплыли играющие брызгами мистического хоруса аккорды электрической гитары. Зал до самого потолка заполнился вихрящимися нотами сводящего с ума джаза, заводя в движение хрустать на звонко аплодирующих стеклянных полках сервантов. Следом, пронзительно вибрируя, запела скрипка. Оля почувствовала себя невероятно хорошо. Ей мгновенно стало так уютно, словно она выросла в этом доме, и неоднократно ночевала на этом диване.

Скрипка разрывала сознание, погружая Олю в какие-то неведомые миры, в которых она никогда ранее не бывала, полные причудливых форм окружающих предметов, острых невероятных воспоминаний, будто вытащенных из прошлых жизней. Когда музыканты плавно перешли к другой мелодии, более быстрой, Оле захотелось танцевать. Ей показалось, что она давно знает мужчин, случайно собравшегося оркестра, словно они росли вместе с ней с самого рождения. Будто они её ровесники.

Но как звучала скрипка! И как умело ей владел Виталий Павлович, этот невысокий гладко выбритый интеллигентный маэстро, словно явившийся в дом из далёкого прошлого, из дремучего раннего средневековья, когда жили принцы и принцессы, короли и королевы. Скрипка передавала чувства и настроение, мысли и движения исполнителя, она говорила о великолепии мира и трагичности войны, о необъяснимости любви и красоте природы, о радости детства и печалях старости. Всё, нужно просить отца, чтобы купил именно такую скрипку. Именно такую, пусть и расписанную беспощадной жизнью верной служительницы прекрасному.

В самоваре остыла вода, растворились шлейфы прячущихся по углам комнат неостывших мелодий. Наступила ещё более умиротворяющая тишина.

— Хорошо поиграли, — улыбнулся Виталий Павлович, — спасибо всем за великолепный аккомпанемент. Давно не получал удовольствия от такого чудесного звука. Спасибо и вам Оленька, что слушали нас. И хотелось бы услышать ваш вердикт. То есть ваше мнение. Понравилось ли наше стариковское музицирование?

— Топчик, я в восторге, аплодирую стоя. Особенно понравилась скрипка. Это было что-то, — часто заморгав, сказала Оля. Потом, лихорадочно перебирая в мыслях слова и выражения, стала вспоминать, что в таких случая говорили её учителя в музыкальной школе. — Никогда в жизни я не слышала такого ясного и открытого резонанса, а ваша игра просто потрясает. Чтобы так разливать музыку и положительные эмоции по фужерам других людей, наверно, вам долго пришлось самого себя, как сосуд, наполнять добром. Наверно, целую вечность. Браво!

Оля встала и захлопала в ладоши. Все в зале тоже неторопливо поднялись и поаплодировали друг другу. А садясь обратно, пожали руки.

— Золотые слова, сказанные мудрым человеком, а не ребёнком. Надо запомнить их. А мы говорим, что молодёжь у нас плохая! Вот, полюбуйтесь! Мы рады, очень рады, что вам понравилось! — громко воскликнул Анатолий Иванович, многозначительно подняв указательный палец правой руки вверх. — А теперь самая важная часть нашего концерта. Виталий Павлович, передайте скрипку её законной владелице. Оленька, принимайте! Спешу вам сообщить, что данный инструмент, который, надеюсь, произвёл на вас достойное впечатление, принадлежит вам по праву наследования. Это скрипка вашего замечательного деда Бориса Михайловича, с которым все мы, здесь собравшиеся, имели честь пересекаться на концертных площадках и сценах нашей лихой молодости. Ваш отец Евгений Борисович приложил немало сил и терпения для того, что мы смогли восстановить и отстроить этот инструмент, который отныне продолжит служить русскому музыкальному искусству в ваших руках. Очень хочется верить — золотых руках.

— Как музыкант, повидавший в жизни разные скрипки, могу утверждать, что это прекрасный, удивительный инструмент, — добавил Виталий Павлович. — Получил превеликое удовольствие от игры на нём. Слава её создателю — непревзойдённому лютье двадцатого века русскому мастеру Льву Александровичу Горшкову и её спасителям — вам, Евгений Борисович, и вам, Анатолий Иванович.

Скрипка, которая несколько минут назад была несбыточной мечтой девочки, вдруг оказалась в её руках. А ведь отец говорил о сегодняшнем прикосновении к мечте. Это, наверное, он всё придумал. И весь этот концерт с чаепитием, и торжественное вручение. Он в детстве Оли часто делал сюрпризы, но этот — самый приятный и необычный, из всех, когда-либо радостно удивлявших её.

«Странно, а ведь бабушка мне говорила, что дед был каким-то криминальным воротилой, — думала Оленька. — А он, оказывается, был музыкантом. Как жаль, что я не могу послушать его игру. Хоть бы на записи. Наверное, в то время, когда он жил, люди ещё не могли вот так просто взять и записать музыку на диктофон…»

— Оленька, можно вас на пару минут, — перебил девичьи мысли Анатолий Иванович. — Пока парни тут по-мужски пообщаются, они давно не виделись, заодно поразвлекают вашего папу, пройдёмте в мою мастерскую.

Прижав к груди скрипку, Оля послушно шагнула за хозяином дома. Он привёл её в светлую комнату с большими окнами. В ней был, как ей показалось, идеальный порядок, если брать во внимание, что комната называлась музыкальной мастерской. Вообще она представляла, что мастерские такого рода завалены старыми досками, усыпаны мелкой стружкой, а все станки и рабочие инструменты беспорядочно валяются на столах и полках. А здесь всё иначе.

— Когда-то здесь был гараж, — улыбаясь, сказал мастер. — Теперь вот… Но я не об этом хотел с вами поговорить, Оленька. Вы, конечно же, никогда меня в жизни не видели и, наверное, не слышали обо мне. Впрочем, это не так важно. Главное, что я узнал о вашей беде. О вашей потере мамы. И мне очень печально, что в вашей жизни случилось такое несчастье, дай вам, Бог, сил пережить эту беду и двигаться по жизни дальше к своему счастью. Я ничем не обидел вас этими слова?

— Нет. Ничем. Это правда, — скромно прошептала Оля, её глаза заблестели от проявившейся влаги.

— Вот и прекрасно. Я не стал заводить наш разговор при вашем отце, так, будет лучше. Пусть это будет тайной. Пока моей тайной, но очень хотелось бы верить, что и вашей. Вы знаете, что такое душка?

— Да, слышала. Это такая свободно стоящая и ни к чему не приклеенная палочка в скрипке, в контрабасе тоже есть, в виолончели…

— Совершенно правильно. И знаете, наверняка, что без душки скрипка превращается в пустой бесполезный предмет. Отвратительно звучащий и совершенно не завораживающий. То же самое, Оленька, происходит и с людьми, каким бы они ни были — грустными и весёлыми, глупыми и умными, полными альтруизма или поражённые тщеславием. Только здесь роль душки играет другая штука — это душа. Слышали, наверное, выражение «душа не на месте». Представляете, как тонко кто-то подметил и придумал крылатую фразу? Оказывается, она тоже может