С тех пор как Эльса Карлстен нанесла им визит, они все усердно работали, чтобы помочь ей. Фредерик изучал законы, Мари звонила в разные женские организации, подыскивая для Эльсы временное убежище. Собираясь вместе, они обсуждали полученную информацию, стараясь не вспоминать о просьбе Эльсы. Казалось невероятным, что такой разговор вообще был. Никому не хотелось думать об убийстве.

Мари больше не заговаривала с Дэвидом об этом деле. Его странная реакция на просьбу Эльсы повергла ее в шок. Ей не хотелось вспоминать ни о том, что он сказал, ни о том, какой холод при этом стоял в его глазах. Мари вся заледенела в его объятиях. Нет, так больше продолжаться не может.

— А как дела у твоего отца, Анна? — спросила она, решив сменить тему.

Анна вздохнула.

— Ему становится хуже с каждым днем. А врачам и чиновникам хоть бы хны. Они просто не знают, что делать с такими, как папа. Он пока остается дома, но каждый день вызывает «скорую», потому что его мучают боли в груди. Считается, что он не настолько болен, чтобы положить его в больницу, но и недостаточно здоров, чтобы обходиться без медицинской помощи. Сам о себе он позаботиться не в состоянии. Работники социальной службы заходят к нему изредка, но папе, разумеется, от этого не легче. Мама говорит, что, когда они разговаривают по телефону, он кажется бодрым, но сама-то она в Португалии. А у моей сестрички столько дел, что она никак не может найти время его навестить. Она, видите ли, должна заботиться о лошадях. И мама ее полностью поддерживает. Другое дело я. «Ты же живешь так близко!» и «У тебя столько свободного времени!».

Мари знала, что мать Анны бросила мужа, когда тот вышел на пенсию. Анна частенько шутила, что она, скорее всего — плод непорочного зачатия, потому что не может представить свою мать в порыве страсти. После разрыва с отцом та посвятила себя духовным исканиям и на одной из экуменических конференций познакомилась с таким же чокнутым мужчиной, как она сама.

Святой Дух, или во что там она верила, время от времени напоминал ей, что надо позвонить бывшему мужу и поинтересоваться его здоровьем или хотя бы дать пару душеспасительных советов. Но чаще всего ее окружало столько жаждущих спасения души индивидов, что у нее просто не оставалось времени на родственников и бывшего мужа. Любить ближнего, как самого себя, куда легче, когда он находится в Африке, и ты не ощущаешь исходящей от него вони. Мари не могла не согласиться с подругой. То, что у Анны плохие отношения с сестрой, тоже не было для нее новостью. Мари и сама редко виделась со своим вечно занятым братом и равнодушной сестрой. Они с Анной чувствовали, что их отношения друг с другом гораздо ближе, чем с родными.

Анна прислушалась к звукам за стеной и отметила, что Юханна хорошо справляется с работой. Она вздохнула:

— Впервые в жизни мне нужны деньги. Я и не думала, что такое может случиться. Но я должна позаботиться о папе. Ему нужен круглосуточный уход в чистой и уютной клинике. Он в полном рассудке, просто очень устал, и его тело не успевает за бегом мыслей. Но в Стокгольме, чтобы попасть в нормальный дом престарелых, нужно ждать очереди лет двадцать. К тому времени, как она подойдет, папа уже умрет и будет похоронен на руинах того, что когда-то называлось «социализмом для народа». Я порылась в Интернете и нашла идеальное место. Частный дом престарелых в Даларне, откуда папа родом. Новое здание, чистое, уютное… у озера. Отдельные палаты, вышколенный персонал. Красивая новая мебель, вкусная еда, приветливые сотрудники… Я съездила туда, чтобы в этом убедиться. Пятнадцать тысяч крон в месяц, все включено. Там даже есть свободные места. Он мог бы переехать туда прямо сейчас.

Но это все утопия. У меня не хватит денег. И это сводит меня с ума. Мы с папой всю жизнь работали, платили налоги, никогда не сидели на шее у государства. И теперь, когда пришло время вернуть ему хоть что-то из того, что он заплатил, — его предали. Нет, я рада, что существуют такие хорошие дома престарелых, но обычные люди не могут туда попасть. И после разговора с Эльсой… Должна признаться, что, лежа ночами без сна, я думаю: вот сейчас я перейду улицу и сделаю это. Жизнь за жизнь. Войду в дом напротив, высыплю снотворное Хансу в стакан, получу деньги и обеспечу папе хороший уход… не задумываясь о последствиях. Эти мысли меня пугают. Понимаете?

— А что, если тебе взять кредит?

Анна рассмеялась.

— Ну конечно, Фредерик, как же я об этом не подумала, — с иронией сказала она. — У меня ничего нет, я снимаю этот дом неофициально, да и биография моя банку не понравится. Они предпочитают обычных людей, у которых есть недвижимость, стабильная работа и высокая зарплата. А папе тем более ничего не дадут — из-за возраста, ему скоро исполнится восемьдесят.

Мари поправила подушку за спиной.

— Может, — медленно произнесла она, — может, Эльса все равно заплатит нам за помощь, даже если мы откажемся убивать ее мужа. Конечно, не полтора миллиона, но… Ты могла бы взять…

Она умолкла. Ты могла бы взять и мою часть, хотела она сказать, но не смогла. Это был бы благородный жест, но она приняла решение. Ей и самой нужны деньги, чтобы реализовать свою мечту. Без этой мечты жизнь не имеет смысла. Если ничего не изменится, женщина по имени Мари просто прекратит свое существование, и все.

Она перевела взгляд на Фредерика и подумала: какие красивые у него брови, почти как у женщины. Ей показалось, что он тоже собирался предложить свою часть гонорара Анне, и тоже в последний момент передумал, как и она сама.

— Мне в голову приходили подобные мысли, — произнес Фредерик. — Я много думал о том, что рассказала нам Эльса. И в мыслях за одну только последнюю неделю убил ее мужа тысячу раз всевозможными способами. Утопил его в ванной, переехал машиной, отравил ядом, сбросил со скалы, застрелил, даже зарезал ножом… хотя это слишком кровавый способ даже для моих фантазий. И самое ужасное, что я делал это с удовольствием. Мне доставляло огромную радость услышать его предсмертный хрип после того, как пуля попала ему в голову. Но это только фантазии, они не имеют ни малейшего отношения к реальности. Да, мы осуществляем в мыслях то, что хотели бы сделать наяву, но не осмеливаемся. Тебе сейчас нелегко, Анна. Мы знаем, как ты любишь отца и как тяжело тебе видеть его в таком состоянии, и…

Юханна заглянула к ним, чтобы что-то сказать, но Эльса Карлстен оттолкнула ее и вбежала в комнату. Она выглядела взволнованной. Волосы растрепаны, пальто расстегнуто, шарф свисает до полу… Щеки у пожилой женщины были одного цвета с красным платьем, и Мари с удивлением заметила, что веки у нее подкрашены золотистыми тенями. Юханна вышла и закрыла за собой дверь, а Эльса рухнула на свободный стул и принялась стягивать перчатки, не замечая, какую реакцию вызвал ее неожиданный приход.

— Простите, что я без предупреждения, — выдохнула она, — понимаю, вы не хотели со мной связываться, чтобы не вызвать подозрений… но я… я просто обязана поблагодарить вас за то, что вы сделали. Полиция приезжала, меня допрашивали… я разнервничалась… но они сказали, что так происходит всегда, когда человек умирает у себя дома. Они были очень вежливы и, по-моему, ничего не заподозрили, а врач констатировал инфаркт. У Ханса уже был один. Инфаркт то есть. Теперь его увезли, то есть его тело, и, наверное, не будут больше меня допрашивать. Врач не мог не заметить, что от него пахло спиртным, а когда они увидели все эти пузырьки с таблетками, то решили, что он умер естественной смертью: у него ведь было столько болезней, да еще и сердце…