Наплакавшись, Ирина принялась мыть посуду, а мысли все кружили, кружили, оплетая ее своими невидимыми, но прочными нитями. Хмелевская сказала себе, что больше не будет распускаться. Она всегда будет в форме. Хотя бы для того, чтобы в любой момент быть готовой к встрече с Максимом, даже не к встрече, а к завоеванию. Тот, кто очень чего-то хочет, обязательно получит желаемое. И она дождется, а пока, чтобы не сойти с ума, не навлечь на себя подозрений, она завела очередного любовника. Ее тело жаждало ласк. И, закрывая глаза, она представляла, что это Максим касается ее, шепчет на ухо слова признания, просит стать его женой. Нет, она не собирается замуж ни за кого, кроме Смыслова. Или за него, или вообще навсегда в холостячках!

Невольно сравнивая, с ним всех своих любовников, Ирина поняла, что, как только начинает это делать, теряет к ним всякий интерес. Мужчины не понимали резкой смены ее настроения. Она легко и без сожаления обрывала связь. Забывались страстные слова о венчании, любви до гроба. Эти слова ей были нужны только из уст Максима. Но время шло, а ничего не менялось. Кроме того что Мила уверенно взбиралась на свою высоту, будучи, кажется, уже у самого пика. А рядом с ней был ее верный рыцарь, ее ангел-хранитель, оценить достоинства которого у нее не было ни времени, ни желания. За нее это делала Хмелевская. При этом она пребывала то в отчаянии, то в очередном бессмысленном романе. Надежды становилось все меньше. В семье подруги все казалось незыблемым, и шансов заполучить Смыслова, пока он добровольно существует в тени своей блистательной супруги, нет. Ирина все больше сомневалась в том, что ее час вообще когда-нибудь наступит!

Но вот Мила заговорила о разводе! Она и раньше делала это, бессовестно предавая чистую любовь мужа. Однако на этот раз в ее словах не было обычного гнева, раздражения, а только смирение перед неизбежным.

— Нам нужно расстаться, — тихо и спокойно произнесла она, не замечая, как побледнела ее верная подруга, ее благодарный слушатель. — И, знаешь, кажется, Макс не против. Мы даже обсудили, как разделим имущество. Смыслов умудряется шутить, говорит, что мы пример расставания воспитанных людей. Он, как всегда, в своем репертуаре.

Это было уже что-то! Ускользающий шанс снова в ее руках. Хмелевская затаилась, гнала от себя дурные мысли, старалась ничего не предугадывать. Она знала, что все-таки дождется! Мила оказалась еще равнодушнее, чем она предполагала. Шанс, долгожданный шанс! Ирина холит его, боится спугнуть. Она обязательно воспользуется им и не упустит! Ведь ей на самом деле так надоела холостяцкая жизнь, постоянная смена партнеров, депрессии после очередного расставания. Она возненавидела мужчин за их легковесное отношение к жизни, себя — за то, что не могла отказаться от желания быть любимой этими неблагодарными существами. И только Макс никогда не попадал в ряды этих безжалостных, эгоистичных созданий. Он стоял особняком, полностью околдованный своей женой, влюбленный во все ее прелести и недостатки, погруженный в заботы о доме, сыне, в собственные проблемы, наконец.

Хмелевская разыгрывала в своем воображении очень смелые и далеко не платонические фантазий. Засыпая, она хотела только одного — хоть там, в сновидениях быть с любимым. Ей казалось, что каждый день приближает исполнение мечты. Но дальше разговоров не шло. Смысловы продолжали жить вместе, подходя к серебряному юбилею свадьбы. В конце концов, Ирина решила, что Мила просто играет, желая еще и еще слышать, как же ей несказанно повезло с таким мужем и показать, что ей легче легкого в один миг забыть о его существовании. До последнего Хмелевская не верила, что Мила отважится на эту ошибку. Именно с этого момента, по расчетам Ирины, и начнутся все ее неприятности, ее закат. И все-таки свершилось!

Однажды вечером раздался звонок в дверь. Уставшая после работы, Ирина не ждала гостей. Она только что приняла душ и хотела посмотреть один из своих любимых фильмов по видеомагнитофону. Последнее время это было ее излюбленным времяпрепровождением долгими зимними вечерами. Звонок застал ее врасплох. Положив выбранную кассету, она нехотя направилась к входной двери. Хмелевская была уверена, что это Мила. Только она позволяла себе являться без предупреждения в любое время суток. Для нее не существовало понятия позднего вечера или раннего утра, когда речь шла о необходимости поговорить по душам. Но, посмотрев в дверной глазок, Ирина опешила: увидеть Максима она ожидала меньше всего.

— Добрый вечер, Ириша, — она не узнала его голоса. Да и весь вид его говорил: что-то произошло!

— Здравствуй, — ответила Ирина, машинально заглядывая за спину Смыслова. Она надеялась увидеть Милу.

— Я пришел без Милы, — Максим виновато улыбнулся. — Ты меня пустишь?

— Заходи, пожалуйста…

— Спасибо.

— Чай, кофе? — спросила Ирина, наблюдая, как нежданный гость снимает обувь.

— Ничего не нужно. Ничего… Который час? — оглядываясь по сторонам, спросил Максим.

— Одиннадцать почти, без четверти.

— Извини, ты, наверное, уже отдыхала?

— Ладно тебе извиняться. Что стряслось?

— Заметно, да?

— Еще бы. На тебе лица нет, — ответила Ирина, проходя в комнату. Она села на диван, жестом предлагая Максиму устроиться рядом.

— Нет лица? Конечно, это самое верное. Я потерял его, но не сегодня, — барабаня пальцами по спинке дивана, мрачно произнес Смыслов.

— Макс, не томи. Что случилось?

— Мы с Милой сегодня развелись…

— Сегодня? — Она чуть не бросилась ему на шею от радости, но увидела, как Максим нервно кусает губы, и умерила свой пыл.

— Она меня бросила.

— Вы разошлись. Называй вещи своими именами.

— Я ей не нужен, никогда не был нужен. Лимон выжали и выбросили. А ведь цедру тоже используют, правда? Зачем же сразу в утиль?

— Ты не то говоришь. Перестань, пожалуйста, — Ирина поднялась. — Пойдем на кухню. Я хочу курить.

Они курили молча, не поднимая друг на друга глаз. Впервые Ирина не могла найти успокаивающих слов. Она всегда умела сказать то, что нужно, поддержать, а в этот раз сидела, словно воды в рот набрала. Слова не шли с языка, а смотреть на жалкого, раздавленного обстоятельствами Максима ей было тяжело. Ирина понимала, что он ждет от нее утешения. Но единственное, на что она сейчас была способна, — чувствовать жалость по отношению к Максиму и нарастающую злость в адрес подруги. Мила все-таки поступила так, как хотела. Легко растоптав, она будет двигаться вперед, блистать, сиять, вести душевные беседы с гостями своей программы. В ее жизни словно бы ничего и не изменится, а какое ей дело до страданий близкого человека, теперь бывшего мужа? Она всегда умела не обращать внимания на подобные «мелочи».

— Кофе хочешь? — снова спросила Ирина, чувствуя, что слишком затянулось их молчание.

— Нет. Извини.

— Еще сигарету?

— Нет. Сегодня я выкурил годовую норму… Хотя давай. Никотин — не враг здоровью, если ты знаешь, что тебе это очень нужно. Теория Милы… — усмехнулся Смыслов и вдруг сказал, тяжело выговаривая каждое слово: — Мила, Мила — везде она. Как ты думаешь, я смогу от этого освободиться?