Обнаружив Володю в кабинете Турецкого, Померанцев отметил, что, поскольку к делу привлечен Яковлев, Сан Борисыч явно намерен вести это следствие в наступательном режиме. Значит, так же, как и Романова, не верит в то, что нынешний их подозреваемый и есть убийца… Странно, поскольку по материалам, имеющимся на данный момент в их распоряжении, лично он, Померанцев, такого вывода не сделал…

— Что-нибудь новое есть? — поинтересовался между тем Турецкий, и они с Яковлевым вопросительно уставились на Валерия.

— Только одно: кое-кого из мосгорпрокурорских коллег не дурно бы дисквалифицировать… В протоколе осмотра места происшествия не указана важная деталь: наличие в доме черного хода, который всегда открыт.

Турецкий кивнул и тут же поинтересовался:

— Ведет, разумеется, во двор?

— Да, к мусорным бакам. А окна, выходящие туда, все кухонные… То есть возможность, что кто-то мог увидеть в столь глухой час ночи выходящего из дома убийцу, почти нулевая. Для этого хозяину квартиры необходимо было, во-первых, находиться на кухне, во-вторых, подойти специально к окну… Да в любом случае уходить с места преступления через парадное в голову может прийти разве что законченному идиоту.

— Или паникеру, — покачал головой Турецкий.

— Вы, Сан Борисыч, экспертное заключение еще не читали, — вмешался Володя.

— Как я мог прочесть, если его только что, при тебе, доставили? — удивился Турецкий. — А что?

— Я вот тут смотрю — и удивляюсь: почему наш «паникер», прежде чем захватать дверные ручки и пистоль, предыдущие «пальчики», в том числе хозяйские, стер…

— Я то же самое хотел вам сказать… Кто там из никоновских оперов протокол вел? — поинтересовался Померанцев. — Не внести такую важную деталь!.. Спал он, что ли?

Турецкий снова покачал головой и тяжко вздохнул:

— Ты что, впервые с такой мазней столкнулся?.. Хорошо, хоть эксперты не забыли внести данный факт в свое заключение… Отдельное им спасибо!.. Кстати, а ты-то, Валера, откуда это знаешь?

— Скажу — не поверите: от соседки-свидетельницы, которая в отличие от наших мазил держала ушки на макушке и эту деталь запомнила, а позже обдумала и пришла к выводу, что Строганов вовсе не убийца.

— Пригласить ее, что ли, к нам в департамент вместо кое-кого? — хмыкнул Яковлев. — Что-нибудь еще у тебя?

— Последняя мазня — просто для забавы: про кота-перса помните? — поинтересовался, ухмыльнувшись, Померанцев.

— А что там с котом? — Турецкий уставился на своего подчиненного с некоторым удивлением.

— А то, что он такой же перс, как я боярин! Здоровенный, неправдоподобного размера котяра, злобный, как овчарка, помоечного цвета в полоску!

Мужчины дружно расхохотались.

— Я как на него глянул, — произнес сквозь смех Померанцев, — так сразу понял, почему его там оставили: бедолаге, видать, от убийцы тоже досталось. Говорят, он на тех, кто пытался обидеть его хозяйку, как собака, кидался… Такой зверь запросто тебе что-нибудь прокусит — оглянуться не успеешь! Однажды, говорят, чуть пуделя не загрыз!

— Ну и ну!.. — посерьезнел Турецкий. И, не предполагая этого, повторил фразу своего подчиненного: — Жаль, что разговаривать не обучен, представляете, какой бы классный свидетель из этого Васьки получился?

— Его не Васька зовут, а Пуф… — начал было развивать свое описание редкостного животного Померанцев, но в этот момент в дверь кабинета осторожно постучали. Александр Борисович бросил взгляд на часы и удовлетворенно кивнул головой:

— Что ж, кажется, господин Строганов — человек пунктуальный… Войдите!

Юрия Валерьевича Строганова, видимо, в первую минуту удивило, что в кабинете находится сразу трое мужчин, из которых знаком был ему только один, приезжавший вместе с симпатичной серьезной брюнеткой в театр. Однако взгляды, направленные на него, привыкшего находиться в центре внимания, Юрия не смутили. Поздоровавшись, он и сам с интересом посмотрел на высокого подтянутого блондина в возрасте «где-то за сорок», поднявшегося навстречу посетителю из-за стола. Стол сразу привлекал к себе внимание вслед за хозяином: старомодный, огромный, слегка обшарпанный, он не вписывался в остальную, куда более современную, обстановку кабинета. Неожиданно ему это несоответствие понравилось — так же, как и Турецкий, которого он опознал не только потому, что тот занимал упомянутый стол, а двое пристроились поодаль в креслах, но еще и по голосу, когда он ответил на его приветствие.

«Скорее баритон, не бас…» — автоматически подумал Юрий и, следуя приглашающему жесту хозяина, направился к стулу, стоявшему по другую сторону стола. Стул, к его удивлению, оказался удобным.

— Вот, явился ваш главный обвиняемый… — неловко усмехнулся Юрий.

Успевший сесть на место Турецкий отрицательно качнул головой:

— В терминах наших, Юрий Валерьевич, вы явно путаетесь: не обвиняемый, а подозреваемый — во-первых. Во-вторых, в этой категории ни главных, ни второстепенных не различается…

— Подозреваются все, — пробормотал Юрий. — Только вот я Машу не убивал… Простите, что я так — с места в карьер об этом говорю, но мне… Мне просто сейчас очень тяжело.

— Понимаю, — серьезно ответил Турецкий. — Но для начала мне хотелось бы поговорить с вами о другом — о проблемах, связанных с вашим бизнесом… Вас не смутит, если я включу диктофон, а Владимир Владимирович будет вести протокол?.. Познакомьтесь, кстати: Яковлев, старший оперативник Первого департамента МВД…

Володя, уже успевший пристроиться возле журнального столика, на котором разложил бланки протокола, доброжелательно кивнул знаменитому певцу.

— Очень приятно, — традиционно ответил Юрий. — Нет, меня диктофон никак не смутит… И протокол — тоже… Вас действительно интересует «Дом оперы»?..

— Почему вы удивляетесь?

— Потому что тот господин, который вел мое дело, и слушать меня не стал, когда я попытался обратить его внимание на все, что уже успело с нами случиться… До того, как погибла Машенька… И, честно говоря, я никогда не думал о театре и студии как о «бизнесе»…

— Даже несмотря на то что доход от продажи ваших дисков все-таки был?

— Да… В основном от зарубежных продаж… В России мы распространяли по преимуществу моих солистов, молодых — я имею в виду по новым контрактам. Мои собственные записи шли еще по старым, заключенным Фридрихом… Фридрих Зальц — мой покойный продюсер, которому я вообще обязан многим, если не всем.

Строганов немного помолчал. Турецкий не торопил его, терпеливо ожидая продолжения рассказа Юрия Валерьевича.

— Простите… — Строганов поморщился и потер лоб. — Мысли разбегаются, не могу решить, с чего начать… А вообще, если уж мы заговорили о контрактах, студию разгромили эти варвары после того, как Марио… Марк Розингер, мой старый друг, продюсер и менеджер в одном лице, заключил первый после Фридриха «золотой» контракт на партию моих дисков с итальянским посредником Скорти… Диски были уже приготовлены к отправке… Но теперь мне придется платить Скорти неустойку, вся партия превращена в лом…