Что-то его спугнуло. Ромат оглядел пенные воды, высматривая все то же огромное лицо из зелёного газа, но ничего не увидел — только мусорщики ворочают мокрый песок граблями и тралят мели, а огры раскладывают костры из плавника. Конечно, привычное зрелище уверенности не добавило. Чувства у дракона куда острее, чем у прочих живых созданий, и он учуял что-то опасное.

«Лорд Дрив… — Страх перед местью герцога вернулся. — Но как? Как он мог меня найти? Ни он, ни кто другой на этой стороне Залива не знает моей истинной формы. Они ищут иллюзию, а не меня».

Он снова посмотрел в небо — дракона не было.

Ромат вернулся к работе. Не надо давать ограм повод для наказания — они наслаждаются его страданиями. Только его полезность как работника ещё спасает Ромата от их издевательств. Гномья сила позволяет ему работать за двоих, и огры этим пользуются.

Ромат работал один на краю отлива, упираясь мощными ногами в дно, чтобы не унесло течением, и надеясь на судьбу, которая только и может спасти от укуса угря-убийцы.

Судьба была для Ромата спасением и проклятием. Она дала ему прожить двенадцать тысяч дней на Ирте, родиться в презренной нищете, вырваться из неё и вернуться снова. Он появился на свет неподалёку от болотистого берега, в топях, куда изгнали его мать, изнасилованную гномом. Мать умерла в родах, разорванная его огромной головой, и не было ни повитухи, ни Чарма, чтобы её спасти. Таким проклятием была поначалу его судьба. Но она чуть повернулась — и его, почти задушенного пуповиной, нашёл какой-то мусорщик и вырастил для работы на мелях. Такой была его судьба в первые десять тысяч дней его жизни. Такой она стала снова под властью огров. А между этими днями она привела его к Врэту, мусорщику, нашедшему меч Таран, и на краткий блистательный миг судьба одарила Ромата силой и властью.

Сражаясь с отливным течением, согнув мощный корпус, чтобы выволочь груз сетей, он снова мысленно вернулся в те дни, когда носил кожу из света и правил Чармом. Вспомнил наслаждение женщинами, которых брал, вспомнил, как их сопротивление разжигало желание и волю. Вспомнил радость от наказания мужчин, бросавших вызов его могуществу, увидел вновь, как захлёбывался каждый собственной кровью, а он, Ромат, наслаждался их медленной, неумолимой смертью. И эти воспоминания давали ему силу, пусть даже поворот судьбы лишил его кожи из света, лишил Чарма и вернул в рабство.

Зелёную маску тумана он забыл совсем и вспугнутого дракона тоже, когда на берегу раздался первый испуганный вопль. Этот вопль наполнил ужасом всех, кто его слышал, потому что это был крик огра.

Над дюной, над кострами огров нависла зловещая тень. Ромату не было видно отчётливо, что происходит, но по возбуждению огров, по переполоху среди мусорщиков было ясно, что это нечто ужасное.

Испуганный чужим страхом Ромат присел в волнах и смотрел, как огры бегут к берегу. Внезапно они застыли как вкопанные — на дюнах появились новые силуэты, огромные и зловещие, как первый.

Поражённый Ромат видел, как огры упали на колени, демонстрируя полное подчинение.

Охваченный внезапным ужасом гномочеловек отступил глубже в море, и тут течение стало отрывать его ноги от песчаного дна. Если поддаться морю, он либо утонет, либо его сожрут угри, либо унесёт в Бездну, как прочих Храбрецов, — разве что судьба улыбнётся вновь и поможет выплыть на какой-нибудь островок.

Ромат решил пока не ставить жизнь на карту и вырвался из хватки отлива. Он хотел видеть, что за создания укротили огров одним своим видом.

Мимо него прошлёпали два мусорщика, устремляясь в океан.

— Змеедемоны! — истерически выкрикнул один, будто предупреждая.

«Змеедемоны?» — озадаченно подумал Ромат. В детстве он слышал страшные сказки, но теперь, когда вырос, знал, что змеедемонов не бывает. Он всегда старался держаться от остальных мусорщиков как можно дальше и не слышал известий о нападении змеедемонов на долины Чарн-Бамбара.

На глазах Ромата двое мусорщиков бросились в волны отлива и отчаянно замахали руками, уплывая к горизонту.

Поглядев на них, Ромат отказался от мысли плыть на другой остров. Он лёг и поплыл в потоках пены к берегу. Подплыв поближе, он лучше разглядел змеедемонов.

Высокие, как огры, скользкие, как рептилии. Из кривых челюстей торчат страшные клыки, а самое страшное — из брюх просвечивают другие лица со зверскими ухмылками и полными ярости смоляными глазами.

При виде этой мерзости Ромат сразу поверил, что у него хватит сил преодолеть легендарное течение и найти спасение на далёком острове. Он быстро повернулся и бросился в волны, но змеедемоны его уже заметили.

Хныча и повизгивая, Ромат набрал полную грудь воздуху и нырнул, держась поближе к песчаному дну. Он оставался под водой, пока лёгкие не стали гореть и шум в голове не сделался невыносимым. Когда же он наконец вынырнул, то увидел, что проплыл под волнорезом и теперь его уносит неумолимым отливным течением.

Перевернувшись на спину, Ромат бросил взгляд на берег. От увиденного кровь застыла в жилах. Змеедемоны поднялись в небо и летели стаей, чёрной и непроницаемой как сажа, и неслись они точно над ним.

С приглушённым визгом он попытался нырнуть, но воздуха в лёгких не было. Когда он вынырнул, змеедемоны уже спустились ниже, и в чёрных шкурах подбрюший стали видны головы, лица, бисерины крысиных зубов…

Ромат попытался снова уйти под воду, но когти вцепились ему в куртку и подняли в воздух. Куртка порвалась, он плюхнулся вниз, и тут же когти подцепили его за голое тело, за ключицы, он вскрикнул, и голодным писком ответили ему морды на брюхе змеедемона, щёлкая на него зубами.

Когти держали его почти рядом с голодными мордами, и он стонал со страхом и болью.

Вися в воздухе, словно выловленная форель, он таращился в ночь, вниз на землю, уходящую назад. Пропали болота с рваными туманами, исчез за облаками берег, где он родился в рабстве и куда вернулся в рабство. Змеедемоны несли его в глубь страны, в горы. Он понял, что там, в усыпанном костями орлином гнезде, его и сожрут.

Рядом с бескрылым демоном раздался холодный смех, и Ромат, болезненно застонав, снова увидел зелёное лицо из тумана, оставляющее рядом с ним светящийся кометный след. Лысая морда улыбнулась злобно и насмешливо.

— Тебя взяли, Ромат! Теперь готовься встретить Властелина Тьмы! Готовься быть поверженным в прах перед Худр'Вра!

Ромат истерически взвыл, забился в судорогах, и его тело оказалось совсем рядом с лицами на брюхе нёсшего его змеедемона. Крысиные зубы впились ему в живот, и он дёрнулся назад, оставив куски мяса в жующих пастях.

Ромат истекал кровью, зажатый в стальных когтях змеедемона. Призрачное лицо расплылось с жестоким смехом, приблизилось и прохрипело с ядовитой злобой:

— Теперь, Ромат, ты наденешь тень смерти!

Когти подтащили его к голодным мордам, челюсти впились в тело. Он изогнулся в смертной муке, кровь брызнула и заклокотала в горле, оборвав безумный крик, и Ромат погрузился в бездну страдания.