Джессике нужно было нечто большее, чем данные о еженедельных случаях насилия за несколько лет – начиная от двух лет до нашего эксперимента и заканчивая несколькими месяцами после, – для того чтобы иметь достаточно длинный «статистический хвост» для сравнения. А это значило, что я должна была найти войну, в которой кто-то тщательно подсчитывал тела в течение многих лет и желал бы открыть мне реальные цифры.

Все лето я обзванивала и забрасывала электронными письмами все известные мне миротворческие организации по всему миру. Я звонила в Департамент исследований мира и конфликтов Уппсальского университета в Швеции. Я сумела связаться с Институтом мира Соединенных Штатов в Вашингтоне. Я обзванивала центры регулирования мира и конфликтов в трех университетах. Каждый департамент имел хорошие идеи, но очень мало доступа к данным. Кто-то, уже не помню откуда, сослался на Джошуа Голдстейна, который отслеживал смертельные случаи на войне в Израиле в течение месяца в 2002 году, а еще на профессора из Гарварда по имени Даг Бонд, установившего систему, направленную на сбор статистики потерь в двух войнах, которые вела Америка на Ближнем Востоке, но ни с одним из них оказалось невозможно связаться. Джейсон Кэмпбелл в Бруклингском институте, некоммерческой организации публичного порядка, базирующейся в Вашингтоне, в округе Колумбия, был отличным источником опубликованных данных о смертельных случаях на войне в Ираке, но его отчеты предоставляли только месячные цифры, тогда как мне нужны были цифры по дням или хотя бы неделям.

Система правительства США по всемирному отслеживанию несчастных случаев (http://wits.nctc.gov), которая, по существу, регистрировала каждый смертельный прецедент в мире, связанный с терроризмом, предлагала информацию только до марта 2008 года. Нам пришлось бы ждать около восьми месяцев после нашего мероприятия, чтобы выяснить, имело ли оно какой-то результат. Я решила попытаться дозвониться в эту организацию и узнать, можно ли получить более свежие данные.

Проблема заключалась в том, что на сайте не было указано ни телефона, ни какой-либо иной контактной информации, как не было ее ни в Сети, ни в каталогах. Я обзвонила весь Госдепартамент в Вашингтоне, в округе Колумбия, – и никто как будто не слышал о такой организации. Меня направляли от департамента к департаменту, пока наконец я не связалась с Национальным центром правительства США по противоборству терроризму, подразделением Госдепартамента в духе крутых боевиков. Женщина на другом конце провода была озадачена тем, что я смогла прорваться к ним, и отказалась назвать себя, но тем не менее ее чрезвычайно заинтересовало то, как я планировала использовать информацию о военных потерях в Ираке и Афганистане за двухлетний период, а также то, что я задавала вопросы о террористической активности. Через несколько минут она стала отказываться говорить о чем-либо и потребовала от меня больше информации о себе и мой номер социальной страховки.

Веб-сайт под названием «Отсчет тел в Ираке» публиковал вполне современные ежедневные подсчеты убитых и управлялся добровольцами, у которых едва хватало рук на то, чтобы «просто документировать ежедневную резню в Ираке».

Я начинала впадать в буйство. К тому времени шел уже конец августа, до нашего эксперимента оставалось 19 дней, а у меня все еще не было приемлемой цели – на редкость нервозная ситуация, учитывая, что я набрала уже 6000 участников. На тот момент я еще не доводила до всеобщего сведения свои планы, поскольку не была убеждена, что веб-сайт выдержит. Я планировала набрать около 20 000 участников для пробного эксперимента, но проект захватил общественное воображение и разрастался в Сети лавинообразно. Несколько крупных организаций: Gaiam, H2Om, «Ассоциация глобального нового мышления», официальный веб-сайт фильма «Так что же мы знаем?!», «Организация единства» и «Брахма Кумарис, Intent.com» – уже объявили о намечавшемся эксперименте своим группам. Каждый день подписывались сотни новых участников. Я проклинала свою особенную склонность недооценивать трудности всякой конкретной ситуации и полагать, что любая задача, встающая у меня на пути, окажется мне по плечу.

Один из моих корреспондентов предложил ограничить наши поиски частями Африки, Ирака или Шри-Ланки. В этом регионе бушевала кровавая гражданская война на протяжении уже 25 лет, однако Америка, уделяя самое пристальное внимание Ближнему Востоку и мусульманскому терроризму, эту часть света, по большому счету, игнорировала. Это могла быть идеально девственная цель. Я могла быть уверена, что она привлекает очень мало западных богомольцев.

В конце августа я написала еще в четыре организации, имеющие свои системы учета. И не получила ни одного ответа.

К 1 сентября я была на грани того, чтобы отказаться от дальнейших поисков и отменить эксперимент, когда мой респондент из «Уппсальской программы данных о конфликтах» предложил мне попробовать связаться с Фондом мирного сосуществования (FCE) в Коломбо, столице Шри-Ланки, который являлся пионером в системе учета «База данных своевременного реагирования» и отслеживал человеческие потери убитыми и ранеными в Шри-Ланке в течение многих лет. Поскольку они постоянно отслеживали обе области по ежедневным показателям убийств и насилия и вносили всю информацию из первых рук в базу данных, они смогли бы легко предоставить нам статистику человеческих потерь за двухлетний период до нашего эксперимента и регулярные обновления после нашей недели намерения. Череда контактов в Интернете привела меня сперва в Брандейский университет в Бостоне, затем в Манчестерский университет в Соединенном Королевстве и, наконец, к Мадхаве (Мадсу) Палихапитайте, исполняющему обязанности директора по развитию массачусетского филиала «Урегулирования споров» в Бостоне, представителю фонда FCE в США, который направил меня к бывшему председателю фонда FCE, известному борцу за мир доктору Кумару Рупесинге.

Рупесинге – это Ганди Шри-Ланки; бывший издатель, который помогал основать, а теперь являлся председателем фонда FCE, гуманитарной организации, направленной на обеспечение мира, человеческой безопасности и разрешение конфликтов. Под руководством Рупесинге фонд FCE выработал модель урегулирования споров между «Тиграми освобождения Тамил-Илама», больше известными как «Тамильские тигры» (LTTE), хорошо вооруженными и обученными войсками повстанцев, и мусульманами и сингальцами, двумя крупными сообществами различных вероучений. Прислушиваясь к жалобам всех сторон, фонд FCE помогал снизить насилие в восточной провинции Шри-Ланки, и, как следствие, Рупесинге пытался убедить организации и правительства по всему миру развивать схожие программы, создавая системы предварительного оповещения, коалиции и совместно выполняя обязательства в гражданских войнах.

Несмотря на эти первые рейды, в 2008 году не было видно конца-края насилию или войне [42]. «Тамильские тигры» восстали в ответ на дискриминацию тамилов в Шри-Ланке со стороны большей части населения, и в течение 25 лет они вели кампанию за создание независимого государства на севере и востоке для тамильского народа. За прошедшую четверть века «Тигры» превратились в хорошо отлаженную военную машину и вошли в число пионеров в террористической активности – они стали первой организацией, придумавшей и регулярно применявшей пояс смертника; первыми, кто стал принуждать детей к участию в террористических действиях; первыми, кто сделал из женщин террористов-смертников. Ко времени проведения нашего «Эксперимента по миротворческому намерению» на их счету имелись более 300 террористов-смертников, громадное число для любой террористической организации, и самые дерзкие из политических убийств, включая двух мировых лидеров – премьер-министра Индии Раджива Ганди и президента Шри-Ланки Ранасингхе Премадасы, – и неуспешная попытка убийства третьего, в тот момент президента Шри-Ланки Чандрики Кумаратунги, потерявшей правый глаз в результате покушения. За десять месяцев до нашего эксперимента женщина по имени Суджата Вагаванам предприняла попытку убить министра Шри-Ланки Дугласа Девананды, взорвав бомбу, спрятанную в лифчике, попытку неуспешную, зато полностью заснятую на чей-то мобильник и выложенную на YouTube.