К Дронго подошел Дэ Ким Ен. Руна уже поднялась наверх, всвою комнату.

– Вы слышали наш спор, – сказал Дэ Ким Ен. – Чтовы об этом думаете? Мне показалось, что вы не торопитесь высказать своюпозицию. А ведь вы человек, который чаще всех нас сталкивается с человеческойнизостью, несправедливостью, жестокостью, обманом, коварством. И вы тожесчитаете, что мораль в обществе может быть различной и каждый вправе менять ее,как одежду?

– Боюсь, что времена единой морали прошли, – призналсяДронго, – у каждого она теперь своя. Один грабит собственный народ намиллионы долларов и считает это нормальным, другой убивает во имя этихмиллионов, третий лжет и притворяется. Мерилом человеческого ума стали деньги.Не честь, совесть, мораль, нравственность, верность идеалам и принципам. Всеэти понятия иногда выглядят смешными и наивными. Если у вас нет денег и выморалист, значит, вы никчемный дурак. Если у вас есть деньги и вы моралист,значит, вы ловкий ханжа. Мораль и нажива – несовместимые понятия. А мы живем вобществе, где деньги определяют вашу якобы истинную стоимость. Разве вы этогоне замечаете?

– И вы тоже не верите в моральные ценности? – мрачноспросил Дэ Ким Ен.

– Пока еще верю. Хотя и с большим трудом. Я все еще пытаюсьубедить себя, что, расследуя преступления и разоблачая преступников, приношупользу обществу. Пока мне еще удается поддерживать у себя эту иллюзию. Боюсь,что с каждым годом мне будет становиться все труднее убеждать себя внеобходимости такой борьбы на стороне Бога.

– Я вас понимаю, – вздохнул Дэ Ким Ен, – ночеловек обязан бороться до самого конца. За душу другого человека, за спасениедуш своих близких.

– Мне кажется, что многие уже не хотят, чтобы ихспасали, – вздохнул Дронго, – у каждого своя истина, и не нам бытьсудьями. Никто не дает нам этого права. Мы можем лишь принимать или непринимать подобного положения дел. Изменить его мы не сможем.

– Вы пойдете завтра в эту сауну? – поинтересовалсяГуру.

– Нет, не пойду.

– Значит, вы можете противостоять злу. У вас есть на этосилы.

– Какое это зло, достопочтимый Гуру? Разве обычное купаниеможет быть таким вселенским злом? Когда вы осуждаете их за эти невинныешалости, вы выглядите суровым моралистом, у которого никогда не хватитрешимости сделать нечто подобное.

– Пойти с ними в сауну? – поинтересовался Дэ Ким Ен.

– Как минимум, хотя бы не осуждать их. Они не делают ничегоплохого. Вы же прекрасно знаете, что это обычная практика северных европейскихнародов.

Дэ Ким Ен задумался. Тяжело вздохнул:

– Возможно, вы правы. Осуждая их за поступки, которые мне недано совершить, я выгляжу не совсем убедительно. Ведь я должен пройти через этоиспытание, чтобы понять и осудить их. Или принять их истину. Да, мне кажется,так будет правильно. Я пойду завтра с ними, чтобы показать, насколько ясовременный человек, готовый принимать чужие взгляды и не боящийся выглядетьсмешным. Пусть это будет испытанием для моей воли. Так будет правильно.

– Я этого не говорил, – улыбнулся Дронго, – и,вообще, мне кажется, что мы несколько увлеклись этой ненужной игрой. В концеконцов, это обычная сауна и ничего страшного в ней не может произойти.

Он даже не мог предположить, что именно произойдет завтра.Или, наоборот, он это предчувствовал, отговаривая преподобного Гуру приобщатьсяк чуждым ему моральным ценностям.

Дронго обычно просыпался довольно поздно, так как был ярковыраженной «совой» и при своем образе жизни мог позволить себе подобный режим.Обычно он засыпал ближе к рассвету, чтобы проснуться в полдень. Но на этот разДронго проснулся в одиннадцатом часу утра. Еще раньше он почувствовал, что Джилуже давно нет в комнате. Ему стыдно было признаться, но он до сих пор делалопределенные усилия, засыпая в ее присутствии. Какой-то непонятный, почтизвериный инстинкт не позволял ему засыпать в присутствии других людей, дажесамых близких. Присутствие любого человека, даже Джил, заставляло егонапрягаться, нервничать, просыпаться от малейшего шума. Может, потому, что онпривык спать один. А может, потому, что это было последствием той давнейистории, когда только чудо спасло ему жизнь в индонезийской тюрьме, где онуспел проснуться за мгновение до того, как наемный убийца напал на него.

Джил проснулась в девять и беспокойно заворочалась впостели. Затем она поднялась и прошла в ванную комнату. Он слышал каждый еешаг, каждый шорох, хотя действительно спал. Но какое-то второе сознание недавало ему окончательно провалиться в сон и заставляло прислушиваться к еешагам. В половине десятого она надела купальный костюм, светлую юбку, майку и,забрав свою большую пляжную сумку, вышла из комнаты. Только тогда он позволилсебе снова крепко уснуть.

Теперь, окончательно проснувшись, он набросил халат и вышелна балкон. У бассейна никого не было, очевидно, все спустились вниз, чтобыискупаться в холодных водах утреннего моря. Солнце уже поднялось довольновысоко и не било в глаза, что было очень кстати во времена летнего солнцепека.С третьего этажа можно было увидеть кромку пляжа. Кажется, там собрались почтивсе, но отсюда трудно было разобрать, кто есть кто. Он прошел в ванную комнату,чтобы принять душ. Привычка принимать душ два раза в день появилась у негодавно. И теперь он не изменял ей почти никогда, при любом удобном случаевставая под воду хотя бы на несколько минут.

Он постоянно чувствовал эту потребность, словно телоизлучало неведомую ему энергию, которую следовало смывать водой. А может, секретбыл в его неприятной работе, при которой ему подсознательно казалось, что онпачкается, встречаясь с различными людьми, с которыми ему поневоле приходилосьобщаться. А они не всегда были теми людьми, с которыми хотелось бы иметь дело.И таким образом он подсознательно пытался очиститься, вставая под душ ичувствуя, как вода успокаивает его взбудораженную нервную систему.

Тщательно побрившись, он вышел из ванной как раз в тотмомент, когда в комнату вошла Джил. У нее были мокрые волосы и почти счастливоевыражение лица. Она улыбнулась ему, проходя в ванную комнату.

– Купалась в море? – спросил он.

– Здесь потрясающий пляж, – крикнула ему Джил, – ядаже удивилась, но здесь почти нет камней! Только ровный песок. Такой я виделатолько на Апшероне, в Баку.

– Значит, он еще и почистил море, – сказалДронго, – здесь не может быть песчаных пляжей. С этой стороны острова.

– Тогда он настоящий молодец, – рассудительноотозвалась Джил, – и ты не поверишь, кто сегодня утром плавал вместе сомной. Твоя протеже.

– Снежана Николаевна, – помрачнел Дронго.

– Вот именно. Я даже испугалась и немного отплыла в сторону,как будто она могла меня утопить. Но она так мило со мной поздоровалась ивообще была очень любезна.